далеко живешь?
– Рядом. За пять минут дойдем.
Ночной город ничем не отличался от обыкновенного Питера. Тепло. Лето, наверное. И район знакомый.
– Это Васильевский? – спросила Света.
– Да. Улица Беринга, узнала?
– Слава Богу, хоть город нормальный оставил. А то я как вспомню приключения в Городе... И этот безногий... как его?
– Второй Диктатор?
– Вот-вот. Очень специальный дядечка.
– Так это ж не я напридумывал. Это Антонов. – Саша искоса посмотрел на Свету, как она отреагирует на упоминание о Виталии. А никак. Впрочем, нет, нахмурилась.
– Тогда я не понимаю, почему ты оказался сыном этого ВД?
– Ох, если честно, я и сам тут мало что понимаю.
– Слушай, а чем там все кончилось? Я помню только, что упала в какую-то яму, а потом?
– Потом... Команда наша нашлась вместе с Кувалдой Гризли, помнишь такого? – Света кивнула. – Мы тебя искали. Нашли. Правда... – Саша искоса глянул на Свету. Можно ли такие вещи говорить женщинам, даже если все случилось черт знает где и когда? – Ты парализованная была. А потом и Вомбат появился... -
Саша замолчал. Получается, что я сейчас на Антонова наговариваю. Как она это воспримет? Света горько усмехнулась:
– Что, опять гадости делал?
– В общем, да. Я не понял, но зачем-то ему были нужны именно ты и я. Куда-то он нас тащил. Место странное, около ТЭЦ.
– А зачем ему это понадобилось?
– Как – зачем? Ему же жизнь за это вернули! Мне казалось, ты и сама этого хотела...
– Хотела... – эхом повторила Света. – Слушай, у тебя случайно нет сигареты?
– Есть, – ответил Саша, протягивая ей пачку.
– Слушай, можно я где-нибудь здесь посижу? Мне что-то всего расхотелось... – Света остановилась, глядя прямо перед собой.
Вот точно могу вам сказать: будь я сейчас в любом другом мире, я бы в момент растерялся от этих ее слов. И стоял бы, как пень, не зная, что теперь делать. Но я находился в СВОЕМ мире.
Саша сделал шаг и крепко взял Свету за руку.
– Не падай духом, Светило. Мы уже почти пришли. Вон мой дом.
И что вы думаете, она вырвала руку и зашипела: “Не смей меня трогать, Самойлов!” Ни фига подобного. Она пошла рядом, не отнимая руки и только выбросив на ходу сигарету. Вот так-то, мужики. Главное – это силу свою почувствовать.
– ...И вот чего я еще не понимаю, – говорила Света, сидя полчаса спустя на Сашиной кухне и прихлебывая чай. – Почему это мы с тобой все помним, а Поплавский – нет? Что вообще с нами случилось?
– Как что? Взяли нас всех за шкирку и переставили во времени назад. И чуть-чуть подправили наше прошлое. Так что, получается, что девяносто шестой год мы два раза прожили...
– Да... – Света задумчиво обвела взглядом кухню. – Я смотрю, ты скромняга. Всего-навсего однокомнатную “хрущевку” себе сделал...
– А я вижу, ты согрелась, – улыбнулся Саша. – Опять ехидничать начала. Света пожала плечами:
– Смешные вы, мужики. Все себе приключений ищете. Скучно вам, бедным, в обычной нашей жизни.
– Ну, и что в этом плохого? – Саша продолжал улыбаться. Ему показалось... То есть он был даже абсолютно уверен, что на свете нет ничего лучше, чем вот эта самая “хрущевская” кухня. Но только в таком виде, как сейчас: с сидящей Светой и чаем, и ленивым рассветом, который все никак не мог собраться и стать утром.
– Да, плохого, в общем, ничего... Только... Нечестно как-то.
– Почему? Я же никого не обманываю.
Света отодвинула чашку на середину стола и села, опершись локтями на стол. В условиях пятиметровой кухни это привело к тому, что ее лицо оказалось на расстоянии менее полуметра от Сашиного.
– Ты помнишь Петьку Скачкова, из “ашек”?
– Конечно, помню, – ответил Саша. – Мы всегда против них в футбол гоняли.
– Так вот. Когда он погиб на Памире, его жена осталась одна с двумя маленькими детьми. – Света почти выкрикнула это. – Почему он так сделал?
– Но он же не знал, что погибнет...
– А знаешь, Самойлов, на Памир вообще-то ходят не цветочки нюхать!
– Правильно. Но в мире есть масса мужских профессий, которые...
– Не путай меня! Ты говоришь: профессии. Но переться в горы в свой законный отпуск и погибать там ни за что ни про что – это не профессия!
– Ну-у, ты просто не понимаешь...
– Чего я не понимаю?
– Кто же, как не настоящие мужики, будет рисковать своей жизнью...
– Да ради чего, Самойлов? Ради чего?!
– Ну, там, я не знаю... В пещеры спускаться, Эверест покорять...
– Господи, да на кой хрен его покорять? Пусть стоит себе, непокоренный, только грязи меньше будет!
– Ну, а как же... – Саша совершенно растерялся и даже не мог сразу подобрать аргументы. Нутром он чувствовал свою правоту, чувствовал, что понимает этих мужиков и Петьку Скачкова понимает, но вот объяснить это женщине... – А как же – космос?
– Да гори он огнем, ваш космос! На земле проблем – навалом, а они в космос двигают! Трусость это! И бегство от жизненных проблем!
– А...
– И не заикайся! Все эти ваши мужские штучки – все от этого!
– Какие это – мужские штучки? – Саша начинал сердиться.
– Все! Космос, война, политика.
Саша понял, что сейчас здесь разгорится тяжкая дискуссия о мужчинах и женщинах, плавно переходящая в спор о смысле жизни.
– Слушай, Светило, давай как-нибудь потом все это обсудим, – примирительно сказал он, – нам еще отдохнуть надо. Завтра тяжелый день.
Глаза у Светы еще полыхали яростным огнем, но и она, кажется, уже поняла тщетность этого спора. Подняла брови, усмехнулась, иронично отчеканила:
– Слушаюсь, товарищ начальник! Здесь так, кажется, принято отвечать?
– Так, так.
Света стояла в дверях и, сложив руки на груди, саркастически наблюдала, как Саша пытается примостить раскладушку на кухне.
– Самойлов, хватит тут драмкружок устраивать, – спокойно сказала она минут через десять. – Я ценю твое благородство, но переигрывать тоже не надо.
– Не понял. – Саша растерянно поднял голову.
– Не мучь раскладушку, хлопчик. Она совершенно спокойно становится в комнате, рядом с диваном.
– Да? – переспросил Саша, как полный идиот.
– Конечно. Ведь если ты не в состоянии контролировать себя, то меня не спасут никакие стены и
