произошло еще что-нибудь.
— Снимите их с меня! — верещала Уилли, топая и извиваясь всем телом. — Снимите! Я вся в них! Я ненавижу этих тварей! Они у меня в волосах!
Наклонившись вперед, чтобы сбросить насекомых, девушка нечаянно толкнула выступ в стене, приводящий в действие дверной механизм. Дверь за их спиной начала вновь опускаться. Коротышка крикнула от противоположной двери:
— Это не я! Это она! Скорей сюда! — и добавил по-китайски, как заправский тренер бейсбольной команды из кантонской Малой лиги: — Лети, Инди, лети!
Дальняя дверь, за которой он стоял, и утопленные в потолок клинки опять начали опускаться. Индиана схватил Уилли за руку и потащил за собой. Они пронеслись через помещение, и он толкнул ее в еще оставшийся проход, а затем прыгнул сам. При этом с него слетала шляпа. Джонс обернулся и, хотя зазор между дверью и полом составлял уже всего сантиметров десять-пятнадцать, успел схватить шляпу и вытащить ее за миг до того, как перегородка коснулась пола. Он никогда не отправлялся навстречу неведомым приключениям без шляпы.
Они очутились в просторном, полуосвещенном туннеле, где одиноко завывал ветер, словно доносящаяся из самых недр земли панихида. Свет был виден из-за поворота — красноватый, неяркий, мерцающий. Инди, Уилли и Коротышка осторожно прокрались к выходу из туннеля и застыли, изумленные открывшимся зрелищем.
Перед ними раскинулась ошеломительно просторная пещера, стены и свод которой были сверху донизу покрыты резьбой по камню. Вырубленные из камня колонны придавали ей вид храма. Колоссального подземного святилища. Храма смерти.
Над гранитным полом нависали балкончики, поддерживаемые каменными столбами, сквозь арки которых можно было различить в глубине темные боковые помещения. Из этих гротов потоком лились сотни верующих, хором распевающих что-то — в унисон завыванию ветра в туннелях, которые располагались в верхних “этажах” пещеры. Эта странная музыка отличалась собственной гармонией, собственной динамикой, взлетами и падениями, перепадами громкости — резонируя во всех отверстиях и пустотах храма. Под аккомпанемент ветра, в тон ему верующие то громче, то тише, то вразнобой, то слаженно, сканировали:
— Гхо-рам, гхо-рам, гхо-рам сундарам... Гхо-рам, гхо-рам, гхо-рам сундарам...
Вокруг все разрастающейся толпы молящихся в мерцающем свете различались гигантские каменные изваяния: слоны, львы, демоны, полусобаки и другие чудища — полулюди-полуживотные, некоторые явно порожденные фантазией сумасшедшего. На балкончиках горели факелы, позволяя многое рассмотреть трем путешественникам с их наблюдательного пункта, расположенного в глубине храма под самым куполом. Внизу последователи странного культа принялись отвешивать поклоны в направлении исполинского алтаря, расположенного в дальнем конце помещения. От алтаря их отделяла расселина — естественного происхождения, но с краями, искусно обработанными и украшенными резьбой. Снизу из трещины лился красный свет и поднимались клубы серного дыма и пара, которые уносил прочь с воем устремляющийся в туннели ветер.
Сам алтарь, по другую сторону расселины, был окутан дымом, так что разглядеть его никак не удавалось. Церемония продолжалась. Появились священники в культовых одеяниях, обошли вокруг алтаря и унесли прочь плошки с кадящим благовонием. Дым скоро рассеялся, и над алтарем, в гигантской вырубленной в скале нише, обнаружилось высокое каменное изваяние Кали, покровительницы этого храма. Злобной, кровожадной богини, которой здесь поклонялись.
Изваяние составляло метров шесть в высоту. Ноги богини были обвиты высеченными из камня змеями. Бедра ее украшала набедренная повязка из отрубленных человеческих рук. У самого божества было шесть рук: в одной она сжимала саблю, другой держала за чуб исполинскую голову врага, еще двумя она опиралась на алтарь, и, наконец, две последние держали подвешенную на цепях корзину из металлических прутьев. Плечи ее были скрыты под ожерельями из человеческих черепов. Лицо ее, точнее жуткая маска, вызывало отвращение. В глазницах и клыкастом рту краснела жидкая лава. Вместо носа зияла бесформенная дыра. Головной убор ее покрывали вырезанные древние знаки, прославляющие величие зла.
Жрецы почтительно смотрели снизу вверх на страшное божество. Молящиеся пели все громче, обуреваемые неправедными страстями. Наблюдавшая за всем этим сверху Уилли почувствовала, что внутри у нее все похолодело, опустело и ее начинает трясти, и прошептала:
— Что это такое?
— Богослужение Душителей, — пояснил Индиана. — Они поклоняются Кали.
— Ты прежде такое видел?
— Вот уже сто лет, как ни одному человеку не удавалось увидеть ничего подобного!
Джонс был возбужден, заинтригован подвернувшимся ему невероятным открытием. Религия, считавшаяся вымершей, со всеми ее ритуалами и тотемами была тут, перед глазами, столь же живая, как и сотни лет назад! Это все равно что наблюдать, как древние кости обрастают плотью и оживают.
Вдруг до их слуха донесся откуда-то из-за алтаря вой — нечеловеческий и в то же время явно издаваемый человеком.
— А это что? — вздрогнула Уилли.
— Похоже, гвоздь программы, — ответил Инди, прислушиваясь к вою, в котором можно было различить отдельные слова. — Он кричит: “Помогите, пожалуйста, кто-нибудь! Спасите!”
Они мрачно приготовились наблюдать за продолжением ритуала. Три раза ударил большой барабан. Песнопения смолкли. В храме раздавался лишь несмолкаемый свист ветра. На алтарь взошел какой-то человек. Это был Верховный жрец, Мола Рам. На его черном одеянии белело ожерелье из человеческих зубов. Вместо головного убора красовалась верхушка бычьего черепа с двумя могучими рогами. Вылитый дьявол, он подошел к краю расселины, оказавшись лицом к лицу со стоящей по ту сторону толпой. Среди прочих Инди заметил внизу знакомую фигуру.
— Смотрите! — указал он своим спутникам. — Хозяин дома, махараджа.
— А кто это перед ним по ту сторону? — спросила Уилли.
— Похоже, Верховный жрец.
Коротышке же он напоминал скорее Франкенштейна. Мола Рам воздел руки. Из-за алтаря вновь раздался истошный вопль. На мгновение показалось, будто это кричит само изваяние Кали. Однако секунду спустя они смоги увидеть истинный источник крика. Жрецы подтащили к алтарю брыкающегося, оборванного индийца, втащили наверх и привязали к железной корзине, качающейся на цепях в руках изваяния. Все присутствующие молча наблюдали за происходящим.
Верховный жрец приблизился к несчастной жертве, распятой на квадратном каркасе корзины и безуспешно пытающейся высвободиться. Бедняга взвыл. Верховный жрец произнес над ним какое-то заклятье. Тот разрыдался от бессилия. Мола Рам протянул руку к связанному. Рука прошла сквозь грудь жертвы внутрь и вырвала его еще бьющееся сердце. Уилли зажала рот рукой, чтобы не закричать.
— Он вынул сердце. Несчастный мертв... — прошептал Коротышка, широко открыв глаза.
Парнишка знал, что император Шоу Син вынимал сердца из груди мудрецов. По поверью, в сердце мудреца должно быть семь дыр. Однако в сердце этого индийца дыр не было, а Верховный жрец не был великим Шоу Сином. Коротышке казалось, что они угодили в преисподнюю. Он знал, что всего преисподних десять и ими правят короли Яама. На разных этажах этого десятиступенчатого ада людей хоронили в ледяном озере, привязывали к раскаленному докрасна столбу, погружали в бассейн с тухлой кровью, перевоплощали в Голодного демона и подвергали другим подобным мучениям. Судя по всему, это был пятый круг ада, где у души умершего многократно вырывали сердце. И Коротышка не желал тут находиться.
Индиана не верил в ад, а верил собственным глазам. То, что он видел теперь, было невероятнее любого ада, который способно нарисовать человеческое воображение. Затаив дыхание, Инди следил за принесением живого человека в жертву.
— Он еще жив! — пробормотал Джонс.
И в самом деле, несчастный еще стонал, а его окровавленное сердце в руке Молы Рама продолжало пульсировать. Верховный жрец поднял руку с бьющимся сердцем над головой. Верующие запели:
