внутренней части купола с помощью сложного переплетения пурпурных шелковых лент. Скрытые в куполе лампы излучали мягкий матовый свет голубоватого оттенка, который заливал расположенный в ста футах ниже зал и вырисовывал на полу широкий круг. Пол в зале был выложен крупными черными и белыми плитками. Вдоль стены располагались аркады с мраморными колоннами. Со своего места мне не было видно ни одного окна, но зато я видел большую дверь — высокую, украшенную сложной резьбой, подвешенную на больших железных, тоже украшенных резьбой петлях. Спиной к двери, или же лицом к центру зала, стоял молодой человек, который показался мне точным двойником того, что жарил лук, за тем исключением, что на нем была форма. Он тоже был светловолосым; его черная рубашка была застегнута до самого верха, а рукава казались слегка раздутыми; на нем были черные брюки и тяжелые армейские ботинки, тоже черные; наперевес он держал автомат. Он стоял, чуть раздвинув ноги, не двигаясь, бдительно глядя перед собой.
В центре зала, на мраморной трехступенчатой платформе, располагался предмет, имеющий форму саркофага, а под ним — ящик футов десяти в длину, трех в ширину и двух в высоту. Все вместе было прикрыто куском черного бархата, который спускался с красивых шишечек в форме ананаса, которые были установлены в каждом из углов катафалка. Я увидел трех человек, стоявших перед ним.
Это были профессор Вадарчи, Зигфрид и мадам Вадарчи.
Мужчины были в смокингах. Мадам Вадарчи была одета в длинное черное платье без рукавов. Ее крупные руки были обнажены, шею украшали две нитки жемчуга — одна свисала до груди, а другая доходила почти до колен. В руке она держала большой черный веер из перьев, а ее рыжую макушку венчала жемчужная диадема. Все трое стояли, чуть наклонившись и не шевелясь, точно статуи. Они ни о чем не говорили, просто стояли, и это продолжалось добрые пять минут.
Затем откуда-то раздался звон маленького серебряного колокольчика, и все трое двинулись к главному выходу. Охранник зашевелился, отступил в сторону и приоткрыл дверь. Трое скрылись за дверью; последним исчез охранник. Дверь закрылась, а я смог спокойно осмотреть зал. Саркофаг вдруг снова приковал мой взгляд — он начал медленно опускаться, словно был установлен на лифте. Когда он опустился ниже уровня помоста, отверстие прикрыла бесшумно скользнувшая мраморная плита, и теперь никто не смог бы догадаться, что внизу что-то находилось. Как только плита встала на место, все лампы разом погасли. Очевидно, где-то сидел режиссер всего этого действа, который отлично знал свое дело.
Я нашел комнату Кэтрин рано утром. Она также располагалась слева, точно перед поворотом и ступеньками, ведущими к длинному пролету с ажурной решеткой над залом.
Прежде чем дойти до этой комнаты, я миновал пять или шесть пустых помещений, также закрытых решетками. Из комнат сквозь решетки пробивался дневной свет и идти было намного легче.
То, что это спальня Кэтрин, она была очень похожа на спальню Лотти, я догадался по пению, доносившемуся из-за полуприкрытой двери ванной комнаты сквозь шум льющейся воды.
Через несколько секунд показалась и сама Кэтрин, одетая в просторный зеленый халат. Она присела на край кровати и принялась натягивать чулки. Глядя на Кэтрин, я вновь понял, что единственное, что мне на свете нужно, — это она.
Судорожно вздохнув, я тихонько постучал по решетке. Кэтрин подняла глаза. Я постучал еще раз и тихо позвал:
— Кэтрин...
Она посмотрела на кровать, а затем перевела взгляд на решетку. Я не мог не восхититься ее спокойствием и сообразительностью. Она отреагировала быстро, не делая лишних движений. Стоило мне произнести всего одно слово, и она узнала мой голос.
— Кэтрин, — снова тихо произнес я.
Она спокойно поднялась с кровати, подошла к двери и заперла ее. Как будто голоса, раздающиеся за вентиляционной решеткой, были для нее самым обычным делом.
Кэтрин снова подошла к кровати и встала так, что мне было видно ее. Она подняла голову, и я увидел ее улыбку, большие синие глаза, очаровательную морщинку на лбу, прямо под линией светлых волос.
— Милый, ты привидение?
— Если бы я мог проникнуть к тебе, ты бы сразу поняла, что нет.
Кэгрин покачала головой:
— Чтобы забраться сюда, нужно, наверное, сойти с ума.
— Может быть, но я все же здесь.
Она приложила к губам пальцы и послала мне воздушный поцелуй — Милый, я люблю тебя. Ради меня ты делаешь такие вещи!
Но почему?
— Я потом тебе объясню. А сейчас выслушай меня и...
— О! — Она вдруг прикрыла губы ладонью. — Ты долго смотрел на меня? Ты видел, как я шла в ванную голая?
— К несчастью, нет. А теперь слушай. Я должен тебя отсюда вытащить.
— Зачем? Мне здесь нравится.
— Дело в том, что ты не знаешь, что уготовлено для тебя или Лотти Беманс. Одну из вас собираются убить.
— Убить?!
Теперь она стала слушать меня серьезно. Понизив голос, я объяснил ей, как найти комнату с оружием, и сказал, что нужно вынуть ключ, торчащий по другую сторону двери. Она должна подняться, и там мы обсудим план бегства.
— Лотти пока ничего не говори. Как ты думаешь, сможешь найти эту комнату?
— Думаю, что да. Я постараюсь. — Ее голос чуть дрожал.
— Нужно сделать все сегодня вечером. Когда стемнеет.
Кэтрин кивнула, а затем спросила:
— А ты уверен насчет всего этого? Насчет этих ужасных вещей?
— Абсолютно и...
Меня прервал стук в дверь.
— Кэтрин! — крикнул женский голос.
Она взглянула наверх и жестом велела мне отойти, а затем послала еще один воздушный поцелуй.
А голос за дверью продолжал взывать:
— Кэтрин, Schlafst du?[23]
Кэтрин подошла к двери. Я отпрянул от решетки и услышал:
— Nein, ich schlafe nicht, Zottie. Ich komme.[24]
Моих знаний немецкого хватило на то, чтобы понять, о чем они говорили; затем Лотти сказала:
— Das Fmhstuck ist fertig[25].
А я принялся за свой завтрак: голубиные яйца и последний ломтик колбасы. Кэтрин справится. Вместе мы все сделаем как надо.
День тянулся так же медленно, как вода точит камень. Напряжение росло во мне до тех пор, пока я не почувствовал себя точно зверь, посаженный в клетку. Я все ходил и ходил кругами, не способный усидеть на месте хоть несколько минут.
В три часа дня я увидел Говарда Джонсона и герра Стебелсона. Я сидел с биноклем на крыше, осторожно оглядывая окрестности. Я осматривал дальний склон холма и в какой-то момент заметил высоко в горах, на прогалине, какое-то движение.
Из-за деревьев показались двое. Они начали карабкаться по склону. Дойдя до середины прогалины, остановились, повернулись и посмотрели на замок. Я безошибочно узнал герра Стебелсона, а затем увидел и Говарда Джонсона. Спрятавшись за край стенки, стал наблюдать за ними сквозь щели в парапете.
Осторожность не помешала. Оба достали бинокли и принялись наблюдать за замком. Они
