Виктор Каннинг
Семейная тайна
Глава 1
На столе в центре вестибюля стояла широкая низкая ваза с голубыми и розовыми гиацинтами — упругими, чопорными, словно искусственными цветами. Рядом с вазой лежал замшевый мешочек, лупа и ювелирные весы. Вот сейчас, подумал Буш, кто-то войдет из мрака холодной мартовской ночи и проверит содержимое мешочка. Человек этот, кто бы он ни был, приедет на машине.
Было два часа ночи. Дорогу, ведущую к зданию офицерской столовой Учебного центра ВВС заливал мертвенный свет прожекторов. В сотне ярдов отсюда на футбольном поле стоял наготове вертолет со снятой рацией. Пилот в кабине, наверное, дышал на озябшие руки; он получил инструкцию неукоснительно следовать полученному предписанию: малейшее отклонение, малейшая игра в геройство — и он потеряет работу.
Буш, обойдя стол, остановился у камина и закурил. Над камином висела фотография королевы. Перед камином стоял большой экран, затянутый зеленой декоративной тканью. В его нижнем углу Буш заметил след от небрежно брошенного окурка. Буш привык подмечать любые мелочи и хранить их в памяти — на всякий случай. Он был полным мужчиной, лет сорока, с редеющими темными волосами, карими глазами и румяным лицом, не поддающимся загару. Выражение этого лица — обычно мягкое и приветливое — отнюдь не отражало истинный нрав Буша. Он умел расположить к себе, когда хотел. Но это был только один из его приемов. Он мог стать человеком любого склада в зависимости от полученных инструкций.
Буш рассматривал вазу с гиацинтами. В прошлый раз в этой вазе стояли выращенные в горшке рыжие хризантемы. Нижние листья одной из них были усеяны тлей. В ту ночь из тьмы появилась женщина в плаще, лицо ее до самых глаз скрывал шелковый шарф. Буш предчувствовал, что теперь придет мужчина. Как и в первый раз, операция проходила под кодовым названием «Коммерсант», и в прессе писали о «Коммерсанте-похитителе». Мысль о шумихе, умышленно спровоцированной Коммерсантом, раздражала Буша. Первое похищение сошло преступникам с рук, женщина скрылась. Но даже если бы ее взяли, нарушив условия и пренебрегая угрозой преступников, от нее вряд ли удалось бы много узнать. На этот раз должен был придти мужчина — из самолюбия, чувства мужского достоинства или из стремления насладиться торжеством своего замысла.
Грандисон стоял в противоположном конце вестибюля у двери. Он рассматривал висящий на стене план территории Учебного Центра. Буш знал, что каждая деталь плана прочно отпечатывается в памяти шефа. Грандисон повернулся и отошел от стены.
У него была внешность пирата — не хватало только деревянной ноги и черной повязки на глазу. Вместо повязки он носил монокль на красном шелковом шнурке, прикрепленном к лацкану твидового пиджака. При всей массивности его фигуры двигался он легко. У него были черные волосы и черная борода, время и суровые испытания оставили на его лице морщины и шрамы — следы пятидесятилетней бурной, трудной и яркой жизни. Сейчас он был в хорошем настроении. А при необходимости мог нагнать страху и на членов Тайного совета. Он умел добиваться поддержки от нужных людей и дважды в месяц обедал с каждым премьер-министром, при котором ему довелось служить.
— История повторяется, — сказал Буш. Грандисон кивнул:
— Ничего не попишешь. Все в мире повторяется. Повторение — это жизнь. Вы, конечно, догадываетесь, что теперь явится мужчина?
— Догадываюсь.
— А какая ставка будет в третий раз?
— В третий?
Грандисон сдвинул брови, монокль упал ему на грудь.
— Вам следовало об этом подумать, Буш. — Он кивнул на замшевый мешочек. — Первые два похищения — только подготовка. «Коммерсант» каждый раз посылает письмо в газету — ему нужно как можно больше шума. А зачем? Чтобы дважды получить по горсти алмазов? Стоимостью двадцать тысяч фунтов? Слишком скромно. В эти игры на такие деньги не играют. Вы, конечно, уже поняли, что будет третье похищение?
— Откровенно говоря, нет.
Никто из подчиненных никогда не называл Грандисона «сэр». Он не любил чинопочитания.
— Плохо, черт возьми, что не поняли, — произнес он добродушно. — Завтра же пораскиньте умом и постройте мне логическую цепочку дальнейших событий. — Он усмехнулся и вставил в глаз монокль. — А если результат меня не устроит, сошлю вас на соляные копи. Хотите подскажу?
— Вообще-то я…
— Пустое слово — «Вообще-то». Никакой информации, только оттяжка времени. Скажите ясно: «да» или «нет».
— Да.
— Газетная шумиха, сила печатного слова, общественное мнение, — он посмотрел мимо Буша на портрет королевы, — великая сила. Действуешь руками других людей, играя на их мелочном страхе за свое положение в обществе, — и мир у твоих ног.
На столике у дверей зазвонил телефон. Трубку снял непосредственный начальник Буша, заместитель шефа особого отдела Сэнгвилл — очки в роговой оправе сдвинуты на лоб, в углу рта — дымящаяся сигарета.
— Да? — Он слушал, поджав губы, похлопывая по столу ладонью. — Хорошо. Машину задержите у ворот.
Буш улыбнулся. Что машину надо задержать у ворот, все и так знали. Можно было этого и не говорить. Сэнгвилл всегда делал упор на очевидные вещи. Кабинетный работник. Чиновник. Положительный, спокойный, любящий во всем порядок — без таких ни в одном ведомстве не обойтись.
Сэнгвилл повернулся:
— Едет. Судя по докладу, это будет забавно.
Он вздохнул и водрузил очки на нос.
Через верхнюю стеклянную половину дверей вестибюля Буш увидел подъезжающую машину. Машина была наемная — на крыше светился полукруг эмблемы фирмы. Яркий дальний свет фар переключился на ближний. Грандисон кивнул в сторону дверей, и Буш вышел в темноту мартовской ночи.
Дул сильный западный ветер, раскачивая у стены голые ветки глициний. На небе не было не единого облачка. Осколками алмазов мерцали звезды. Сиял молодой серп луны.
Из машины вышел человек, и сразу ночь стала похожа на сцену театра теней.
Шофер, свесив локоть в открытое окно, наблюдал за вышедшим из машины с ухмылкой, в которой сквозила плохо скрытая тревога; он спросил хрипло:
— Подождать, нет?
— Не надо, — ответил за приехавшего Буш. Шофера оставят у ворот. Выжмут из него все, что можно, но это ничего не даст. Приехавший посмотрел вслед удаляющейся машине, затем повернулся и стал подниматься по ступенькам.
Буш рассматривал незнакомца, стараясь не пропустить ни одной детали: рост — пять футов десять-одиннадцать дюймов, стройный, подвижный. При ярком свете лампы, висящей над входом, все было видно отчетливо: плохо почищенные черные ботинки, серые фланелевые брюки под распахнувшимися от ветра полами однобортного плаща, обмотанный вокруг шеи черный шарф (вроде тех, что носят в плохую погоду игроки в гольф и рыбаки). Все это завершалось клоунской маской из папье-маше: грубо размалеванный красный нос картошкой, надутые щеки, темные обвислые усы — нелепый маскарад, вульгарный, дурацкий, издевательский. Буш не выказал ни малейшего удивления. Он распахнул дверь, отступил в сторону, и незнакомец вошел. Волосы у него на затылке перехватывала резинка в дюйм
