приступать. Если повезет, к тому времени и помощник появится — с его объявлением местная газета должна выйти сегодня.
Какая жалость, подумал он, что Бланш не увидит его новую машину. Просто загляденье! Ей бы понравилось. А может, оттуда, сверху она и видит? Глядит и радуется… Дай-то бог. Бедная Бланш. Временами у него снова начинало щемить сердце. В пятницу коронерское дознание. В полиции предупредили, чтобы он никуда не уезжал — могут вызвать.
Альберт задрал ногу и помочился на заднее колесо. Джордж обругал его и в этот момент услышал, что в доме звонит телефон. Ага, с надеждой подумал он, ранняя пташка! Может, кто-то уже прочел объявление — и ему подвернется смышленый, энергичный паренек, у которого руки чешутся по настоящему делу, ловкий, крепкий, плечистый — и нормально подстриженный. Никаких хиппи, никаких чудиков с бусами, которые только и смотрят, как бы пораньше смыться домой. Такого ему не надо.
Он вошел в дом, снял трубку и сказал:
— Джордж Ламли слушает.
В ответ раздался мужской голос:
— Ну, как делишки у законников? Все в ажуре? Клиент идет? денежки капают? Завещания завещаем, права распределяем, подопечных, как водится, опекаем, а безутешных вдов утешаем?
Джордж сразу узнал голос мистера Энгерса и, поскольку было уже двенадцать, смекнул, что, видно, тот успел распить с кем-нибудь бутылочку шампанского.
— Это Энгерс, я не ошибся?
— В точку. Дай-ка, думаю, позвоню, что слыхать насчет Эдди. Состоялась ваша встреча в Блэгдоне? В первый момент Джордж рассердился.
— В Блэгдоне? Энгерс расхохотался.
— Эй, приятель, в чем дело? Голова с утра плохо работает? Поздно лег, недоспал? Объясняю: Эдди, Эдди Шубридж. Вспомнили? Я на днях звонил, продиктовал адрес вашей жене. А сейчас вот сижу, думаю — интересно, повидались вы или нет, и вообще, как он там. Ну и решил — чем гадать, позвоню да спрошу.
— А-а, вот вы о ком!
— Дошло наконец! Как же он принял ваше сообщение? Я вас не подбиваю выдавать профессиональные тайны, боже упаси — расскажите, что можно, в общем виде.
Мысль Джорджа лихорадочно заработала. Энгерс звонил ста жене, продиктовал адрес Шубриджа… Так, понятно.
— Да тут, понимаете, все несколько застопорилось, — сказал он. — Сами знаете, такие дела быстро не делаются. В общем…
— Ладно, ладно, я не собираюсь вытягивать из вас чего не положено. Просто хотел на правах старого друга поинтересоваться. Была у меня одна мыслишка сгонять в Блэгдон, повидать Эдди. Вот и решил с вами посоветоваться, как лучше — сразу ехать или сперва написать? Вы-то сами как сделали?
Все стало на свои места. Джордж совершенно явственно увидел, как Бланш в субботу утром берет завтрак, садится в машину и едет — теперь он точно знал, куда; значит, Энгерс позвонил без него, и Бланш подошла к телефону сама. Ох, эта Бланш все старалась держать при себе, все хитрила, скрытничала… И доскрытничалась…
Воспользовавшись подсказкой Энгерса, он сказал:
— Да, мы сперва написали. В фирме решили, что так будет лучше. Только вот…, ответа что-то до сих пор нет.
— Может, он за границей? — предположил Энгерс. — А что? Если средства позволяют, кто будет по доброй воле жить зимой в нашем поганом климате?
Джордж уже полностью вошел в роль; теперь импровизировать было легко:
— Может, и за границей, кто его знает. Забавно, между прочим, что вы сегодня позвонили. В фирме уже начали сомневаться, верно ли моя жена записала адрес. Я как раз собирался через пару дней с вами связаться, проверить адрес, если ответ не придет. Вы точно знаете, что это в Блэгдоне?
— Абсолютно точно. Хайдленд-Хаус, Блэгдон, Сомерсет. Так сказал секретарь в сокольничем клубе.
— Хайдленд-Хаус, Блэгдон. Да, у нас так и записано. Видимо, уехал куда-то. Придется все-таки самому съездить, проверить на месте. Можно было и раньше это сделать, но тут ведь ничего серьезного, торопиться некуда.
Энгерс расхохотался.
— Как это некуда? Если речь идет о деньгах, поторопиться никогда не мешает, старик. Покажите мне того, кто думает иначе! Ладно, увидите Эдди, передайте от меня сердечный привет.
— Обязательно. И спасибо за звонок.
Джордж сел на кушетку и закурил. Невидящим взглядом он смотрел на пса, сидевшего на ковре у двери. Ох, Бланш! Ну, скрытница! Жаль, не спросил у Энгерса, в какой день он звонил, да как-то не с руки было. Хорошо, хоть что-то узнал. И про письмо от фирмы ловко ввернул. Голова, слава Богу, еще варит. И вообще не так он туп, чтобы не понимать очевидных вещей. Бланш получила от Энгерса адрес — ни слова ему не сказала. Ясно почему: хотела сэкономить две с половиной сотни. И можно догадаться, как она рассуждала: если без лишнего шума навестить Шубриджа и поговорить с ним, станет понятно, стоит ли сводить его с мисс Рейнберд или нет. Ну, получила бы от ворот поворот, так хотя бы денежки остались при ней. А все это теперь не важно. Ее не вернешь… Сейчас главное — сообразить, что делать с Шубриджем. Бланш определенно ездила в Блэгдон. Раз адрес оказался у нее в руках, задержать ее ничто не могло, кроме заранее расписанных дел. Но субботу, она, как правило, не занимала, выходит в субботу она туда и отправилась. Дорого бы он дал, чтобы узнать, что же в этот день произошло. Может, тогда бы и нашлась разгадка? Пускай у них в роду правда были самоубийцы, но ведь пожар не вспыхивает ни с того ни с сего: нужна хотя бы искра! Что, если ее затея провалилась? Что, если Шубридж оказался совершенно неподходящим типом, чтобы сводить его с мисс Рейнберд? Это, конечно, был для Бланш тяжелый удар. Уж больно она носилась со своей мечтой о храме Астродель.
Чем дольше Джордж об этом думал, тем больше укреплялось его намерение повидать Шубриджа. Хотя бы для собственного спокойствия. Езды туда от силы два часа. Можно сегодня и сгонять, заодно проветрить новенький фургон. Вдруг да удастся что-то разузнать. Понять хоть приблизительно, что ее могло толкнуть на поступок, который все еще не укладывается у него в голове.
Полчаса спустя Джордж уже ехал в Блэгдон. У него мелькнула было мысль позвонить в полицию, но он опасался, что они захотят сначала сами взять показания у Шубриджа. А он чувствовал настоятельную потребность увидеть Шубриджа первым. Увидеть его собственными глазами — и постараться понять, что же произошло с Бланш в ту злосчастную субботу, что она чувствовала. Это был его долг перед ней. Бланш, Бланш… Проклятье! Почему она это сделала? Почему?! Боже, Боже, пойди пойми этих женщин! Представилась Энгерсу как миссис Ламли… Эх, до чего обидно, что они не поженились! О чем они только думали? Безмозглые слепцы! Будь они женаты, ничего бы не случилось.
За минувшие дни архиепископ успел привыкнуть к однообразному распорядку жизни в своем нынешнем качестве пленника. Он не испытывал особых неудобств, а кормили его просто отменно. Кроме того, ему сделали послабление, которого не удостаивались ни Пейкфилд, ни Арчер, — снабдили писчей бумагой и карандашами. За это он был искренне благодарен. На свободе многочисленные обязанности почти не оставляли времени спокойно думать и писать. Теперь же, помимо собственной воли, он получил редчайшую, бесценную возможность для уединения и раздумий. Он чувствовал себя монахом в келье, отшельником в пещере. Да, пути Господни поистине неисповедимы, если свое вынужденное затворничество он способен расценивать как дар судьбы.
Накануне мужской голос в репродукторе, сильно искаженный помехами, хотя слова разобрать было можно, сообщил ему, что его, возможно, через несколько дней освободят и что за него назначен выкуп в полмиллиона фунтов. Архиепископ огорчился, услышав о какой огромной сумме идет речь. Насколько полезнее было бы употребить эти деньги на церковные нужды! Однако он порадовался тому, что хотя факт
