отправился на промысел под одобрительные возгласы Уоррена и Пегги.
Когда Валвик вышел, Морган обратился к друзьям:
— Какого черта вы сейчас беспокоитесь об этом изумрудном слоне? До вас хоть дошло, что именно произошло здесь сегодня ночью? А как же женщина? С ней-то что случилось?
Уоррен наотмашь рубанул рукой воздух.
— Мне все ясно, — отрезал он. — Я понял все в тот самый миг, когда мы сюда вернулись, хотя и не знаю, как донесу это до сведения нашего старого морячка Папая. Нас обвели вокруг пальца, вот что! Одурачили, как младенцев! Ух как я зол… Неужели вы не понимаете: девчонка — сообщница нашего вора! Они сговорились, она разыграла обморок и якобы в бреду звала меня. Уже одно это должно было нас насторожить…
— А вам не кажется, что ее рана была настоящей?
— Конечно, нет. Однажды я где-то уже читал такое. Один тип внезапно стал издавать странные звуки, и у него случился приступ каталепсии. Пока доктор возился с ним, дружки этого типа обчистили дом доктора. Еще, помню, когда читал, то подумал, что в жизни никто не клюнет на такой дешевый трюк, однако с нами у них получилось! Да, а сами-то вы что написали? Помните ваш роман «Аконит в адмиралтействе»? Там ваш детектив — как бишь его? — попадает в шикарную квартиру главаря шайки преступников на Даунинг-стрит, а потом все решили, будто его проткнули отравленной иглой…
— Литература — это одно, — не согласился Морган, — а жизнь — совсем другое. Если принять вашу версию, тогда придется допустить, что вор все время следил за нами, знал, где мы находимся и что делаем. А какой ему смысл постоянно следить за нашими передвижениями? Он знал, что мы обязательно затащим девушку в одну из двух кают, так что это не сильно облегчало ему задачу. А старина Уистлер лишь по чистой случайности заглянул к вам, и мы убежали, оставив без охраны место действия.
Пегги также отказывалась верить в подобный ход событий. Уоррен извлек из кармана отсыревшую пачку сигарет; они с Пегги закурили, а Морган набил трубку. Пегги яростно затягивалась и резко, толчками выпускала дым.
— Послушайте, — заявила она, — но теперь-то все должно быть проще некуда, верно? Они допустили грубую ошибку. Мы ведь обязательно опознаем ту девицу, когда увидим ее снова! Тут-то они и попались. По-моему, она не притворялась, никакого маскарада! На ней даже косметики почти никакой не было! Кстати… где моя пудреница? Керт, дайте ее сюда… Ну и вид у меня! Все равно мы ее не упустим. Она ведь по-прежнему на корабле.
— Вы уверены? — спросил Морган. — Я — нет.
Уоррен, который все это время безуспешно пытался что-то сказать, поднял глаза и увидел, какое странное выражение застыло на лицах его товарищей. Он вытащил сигарету изо рта.
— Что… о чем вы, генерал?
— В одном Пегги права. Если та девушка — сообщница преступника, значит, нам будет легко их поймать, даже слишком легко. С другой стороны, если девушка пыталась вас предостеречь… Да я знаю, знаю, что вы с ней незнакомы, но давайте предположим, что так все и было… А наш преступник незаметно прокрался за ней… Ему показалось, что он заставил ее замолчать. Однако он ее не убил. Тогда…
Ветер утих, и стало слышно перекрывающее скрип переборок мерное гудение двигателей; волнение утихало, и «Королева Виктория», измученная ночным штормом, шла почти плавно. Все немного успокоились; однако нервное напряжение не уменьшилось. Когда дверь со скрипом отворилась и в каюту ввалился капитан Валвик со списком пассажиров в одной руке и квартой «Старого Роба Роя» в другой, Пегги так и подскочила на месте.
— Я ше скасал, шшто вернусь через минуту, — радостно объявил Валвик. — Найти иллюминаторы пыло нетрутно, и я прочел номера кают. Отна каюта номер 51, а трукая — 46. Я потумал… Эй! — удивился он, заметив вытянувшиеся лица друзей. — Шшто с фами, а?
— Ничего, — откликнулся Морган. — По крайней мере, сейчас. Успокойтесь. Вы хотели выяснить — вот и выясните для начала, кто занимает эти каюты, а потом мы сможем продолжить.
Резко взмахнув головой, Пегги взяла список пассажиров. Она хотела было что-то сказать, но передумала; встала с койки и пересела на диванчик. Капитан Валвик, не прекращая болтать, помог Уоррену достать с полки стаканы и разлил всем виски. Друзья украдкой косились на Моргана. Писатель уже пожалел, что так запугал их. Слишком уж яркая получилась страшилка… Он закурил трубку. Пегги под монотонное гудение мотора изучала список.
— Ну что? — поинтересовался Уоррен.
— Погодите немножко. На это требуется время… Хм… Гар… Гран… Галден… Гаррис… так… Хупер, Айзекс… нет, Джарвис, Джером… Послушайте, надеюсь, я его не пропустила; Джестон, дальше на «К»: Кедлер, Кеннеди… Здравствуйте! — Она выдохнула струйку дыма и посмотрела на них расширенными глазами. — Какой там номер, капитан? Сорок шестой? Вот это да! Нашла. «Сорок шесть — Кайл, доктор Оливер Харрисон Кайл»! Подумать только! В одной из этих кают живет доктор Кайл!
Уоррен присвистнул.
— Ничего себе! Кайл? Вот так номер! — Молодой дипломат с силой треснул кулаком по переборке. — Господи! Ведь этот Кайл — один из подозреваемых! Да, да! Теперь мне все ясно! Наш вор переоделся в него…
Морган с трудом утихомирил расходившегося Уоррена. Тот был уже, несомненно, убежден в том, что вор и любитель бить людей дубинкой по голове не мог прикинуться никем иным, кроме как известным врачом с Харли-стрит. Логика у него была железная: чем более респектабельно выглядит человек, тем вероятнее, что на самом деле он подлый убийца. В подтверждение Уоррен привел примеры из избранных сочинений Генри Моргана, в которых преступниками оказывались (соответственно) адмирал, садовник, разводящий розы, инвалид и архидиакон. Пегги возразила, что такое случается только в детективных романах, однако Морган встал на сторону Уоррена.
— Тут-то вы и ошибаетесь, старушка, — заявил он. — Именно в реальной жизни воры и убийцы сплошь и рядом рядятся в платье почтенных граждан. Только вы видите их не в том месте — на скамье подсудимых. Для вас он — убийца, а для соседей — почтенный прихожанин, живущий в доме номер 13 по Лабернэм-Гроув. Вспомните самых известных преступников нашего века, и окажется, что почти все они пользовались особым уважением у приходского священника. Констанс Кент, доктор Причард, Кристина Эдмундс, доктор Лэмсон, доктор Криппен…
— И почти все — доктора! — вскричал Уоррен, на которого словно снизошло вдохновение. Он мрачно покачал головой, словно сокрушаясь неискоренимой тяге медиков к душегубству. — Видите, Пегги? Хэнк прав.
— Не будьте ослом, — посоветовал Морган. — Прекратите считать доктора Кайла вором, ясно? Он — очень известная фигура… Кстати, выкиньте из головы нелепую мысль, будто кто-то в состоянии изображать Кайла, в то время как настоящий доктор мертв. Злоумышленник еще может выдать себя за человека, который редко появляется в обществе, но с такой известной личностью, как знаменитый врач- психиатр, номер не пройдет… Продолжайте, Пегги. Скажите, кто занимает 51-ю каюту, и на этом закончим лирику, займемся делом.
Она наморщила лоб:
— Нашла… Знаете, как странно? В каюте номер 51 живут мистер и миссис Лесли Перригор. Вот это да!
— Что же здесь странного? Кто они такие?
— Помните, я рассказывала об очень-очень умном высоколобом критике, который тоже плывет в Европу на нашем корабле? Он написал кучу восторженных статей о гениальности дяди Жюля. Я очень хочу, чтобы завтрашнее представление состоялось — не только ради детишек, которые хотят посмотреть битву рыцарей с маврами, но и ради него!
— А! Так это и есть Перригор?
— Да. И он, и его жена — большие эстеты. Он сочиняет заумные стихи — знаете, такие, которые невозможно понять, в основном о душе, которая похожа на сломанные перила и все такое. Еще он возомнил себя театральным критиком, хотя в его статьях смысла не больше, чем в стихах. Во всяком случае, я их не понимаю. Но сам Перригор считает, что настоящими драматургами можно назвать только французов. Утверждает, что дядя Жюль — единственный классик со времен Мольера. Может, он вам
