— Им сейчас так одиноко. Они в нем души не чают.
Он такой удивительный человек, Ребекка.
— Лучше останься здесь, — посоветовала она. — Не нужно суетиться. Мне страшно подумать, что ты возвратишься в этот дом.
— Я должна ехать, Ребекка.
— Подумай еще несколько дней.
Я пообещала ей это и каждое утро хваталась за газеты в поисках новостей Но никаких новостей не было. В газетах писали:
«Все еще нет сведений о пропавших Джеймсе Хантере и Джоэле Гринхэме»
Я знала, что должна ехать Здесь мне с каждым днем становилось все беспокойней Я не знала, чего добьюсь своим возвращением в Лондон, но чувствовала, что меня неудержимо тянет туда.
Пока я пребывала в состоянии неуверенности, из Лондона пришли письма. Одно письмо было для меня, а другое — для Селесты.
Автором обоих была Белинда.
Я нетерпеливо разорвала конверт.
«Дорогая Люси!
На прошлой неделе умерла моя мама. Это было так ужасно. Мне ее очень не хватает. Ты знаешь, что она давно болела и такой конец был неизбежен.
Я чувствую себя потерянной и одинокой. Она всегда жила ради меня, и я не знаю, как без нее обойдусь.
Это было для меня страшным потрясением, хотя я знала о неизбежности этого уже несколько месяцев.
Мама заставила меня поклясться, что я вернусь в Англию. Я пообещала ей, и она очень обрадовалась и оживилась, когда получила письма от тебя и Селесты, где говорилось, что мне можно приехать.
Но пока я еще здесь. Сюда приехали люди из Англии, решившие навестить своих родственников в Мельбурне. Мы знали эту мельбурнскую семью, и перед смертью мама попросила их, если это будет возможно (то есть если она умрет до того, как гости уедут), взять меня с собой в Англию, за что была бы им очень благодарна. У нее все было написано в завещании, и мне кажется, что она хотела умереть вовремя, чтобы я могла отправиться вместе с ними. Ну вот, все получилось, как она хотела, и я уезжаю в следующем месяце, так что — если, конечно, вы с Селестой не напишете, что отказываетесь принять меня, — я вернусь вместе с ними.
Я слышала о случившемся с твоим отцом. В здешних газетах немного писали о том, что он был застрелен террористом, поскольку выступал против какого-то законопроекта. Должно быть, это было ужасным потрясением для тебя, так как произошло прямо на твоих глазах.
Люси, ты даже не представляешь, как мне хочется видеть тебя. Я часто думаю о тебе и гадаю, чем ты сейчас занимаешься. В такое ужасное время, как сейчас, я с надеждой жду лишь одного — встречи с тобой.
Я сообщу вам дату прибытия и прочее, когда все окончательно будет решено.
А пока посылаю свою любовь и надежду на то, что скоро мы будем вместе.
Белинда.»
Я показала это письмо Селесте, а она передала мне письмо, адресованное ей Оно было гораздо короче.
«Дорогая тетя Селеста!
Моя мать умерла, и ее последней волей было, чтобы я вернулась домой, в Англию. Она сказала, что вы великодушно разрешили мне приехать к вам. Я постараюсь не быть для вас бременем, но если бы вы позволили мне остаться с вами до тех пор, пока я не решу, что делать дальше, я была бы вам очень благодарна.
Я написала Люси и рассказала ей о мистере и миссис Уилберфорс, которые гостили у родственников в Мельбурне и в следующем месяце собираются возвращаться в Англию. Они пообещали мне взять меня с собой, что, разумеется, облегчит мое путешествие.
Вскоре я сообщу точную дату нашего отправления.
Ваша любящая и благодарная племянница
Белинда.»
У меня немного поднялось настроение при мысли о будущей встрече с Белиндой. Лишь это отвлекало меня от тревожных раздумий о том, что же произошло с Джоэлем.
Седеете было немножко не по себе, и я понимала ее. Она не могла не сознавать, что в прошлом Белинда была источником серьезных неприятностей, но, по-моему, она тоже чувствовала, что перспектива скорого возвращения ее племянницы заставит нас хоть как-то. отвлечься от мыслей о судьбе Джоэля.
Мы показали письма Ребекке.
— Нам придется сейчас же уехать. Я не знаю, как долго идут сюда письма, но вполне возможно, что Белинда уже в пути, — сказала я.
— Она пишет, что даст знать о дне прибытия.
— Конечно. Однако, принимая во внимание расстояние и то время, за которое письма добираются сюда, она, скорее всего, давно выехала.
Казалось, что за меня все решает случай.
— Только не останавливайся в лондонском доме, — посоветовала Ребекка, — поезжай в Мэйнорли.
— Я чувствую, что должна находиться в Лондоне.
Я хочу встретиться с родителями Джоэля, и еще мне надо подготовиться к приезду Белинды.
Она вздохнула.
— Слишком многое там будет тебе напоминать…
— Я должна вернуться, Ребекка.
— Как бы мне хотелось поехать с тобой! Но я не могу опять бросить Патрика и детей.
— Конечно, не можешь. Дорогая Ребекка, я способна сама стоять на ногах. Нельзя же всю жизнь полагаться на старшую сестру.
— Знай, что я всегда здесь. Знай, что этот дом ждет тебя, если когда-нибудь тебе станет невыносимо… в другом месте.
— Мне не станет там невыносимо. Я уже выросла из этого. Нельзя вечно прятаться, как черепаха под панцирь. А кроме того, я действительно хочу разузнать все возможное относительно Джоэля. И к тому же со мной будет Белинда.
Ребекка нахмурилась:
— Боюсь, что она осталась прежней.
— Мы обязательно приедем навестить тебя.
Она нежно поцеловала меня.
— Береги себя, Люси, — сказала она. — И помни, что я думаю о тебе.
С возвращением в Лондон мое беспокойство возросло.
Войдя в свою комнату, я тут же подошла к окну, почти ожидая увидеть под уличным фонарем фигуру человека, хотя и стоял ясный день. Я подумала, что мне следовало бы сменить комнату, но тут же решила, что это было бы трусостью. Нет, нужно бороться со своими страхами.
Я все более убеждалась в том, что теория Ребекки верна. Мне почудился стук камушков по стеклу; внизу действительно стоял какой-то человек, и у него было веселое настроение. Он поклонился, а мне показалось, что я вижу знакомую прическу и шрам.
Нужно держать в узде свое воображение. Оно должно работать на меня, а не быть моим врагом.
Хорошо, что возле меня находилась Селеста. У нее, конечно, тоже было свое горе, но зато отсутствовало чувство вины, больше всего угнетавшее меня. Неужели я действительно помогла послать на виселицу невинного человека?
