- Слушай, Фокс, обязательно нам смотреть эту гадость?
- Не переключай программу. В девять начнется «Волшебник».
- А мне мама разрешила смотреть кино. Зараза ты, - подумав, добавила она.
Физиономия у Фокса стала еще ехиднее:
- Она тут недалеко, у соседей, у Гобрандов. Можешь сбегать и спросить. Она тебе скажет, что я здесь главный.
Саманта вскочила и решительно направилась к телевизору. Фокс на четвереньках - вставать было долго - рванулся следом, но не успел. Девочка одним щелчком сменила заунывных черно-белых стариканов на парня в одежде ковбоя и потрепанную лошадь.
- Слушай, ты …сгинь! - крутанув переключатель, Фокс восстановил на экране статус кво.
Саманта прибегла к самому эффективному аргументу, который был в ее распоряжении - открыла рот, набрала побольше воздуха и завизжала.
Фокс молча поднялся с колен и задумчивой пожарной каланчой навис над сестренкой.
Визг прекратился.
- Я. Буду. Смотреть. «Волшебник»,- раздельно проинформировал он.
Ответный взгляд девочки в котором отчетливо слышалось: «вот вымахал, дубина такая», - он пропустил мимо ушей, тьфу, то есть проигнорировал, и пошел на кухню, за семечками, чтобы устроиться для просмотра со всеми удобствами.
И вдруг раздался резкий хлопок. Свет в доме разом погас.
- Ну во-от, - недовольно протянул Фокс. - Теперь пробки вырубились.
Но дело было не в пробках.
По полу прошла крупная дрожь. Потом затряслись мебель, стены, задергалась люстра. Фишки на игральной доске поползли в сторону двери; они одна за другой съезжали на край доски и там, споткнувшись, кувыркались на ковер. На каминной доске попадали фотографии в рамочках, запрыгали подсвечники, и одна свеча, розовая, подаренная Саманте на Рождество, раскололась вдоль. Половинки медленно развалились и опали по обе стороны медной лапы подставки.
За окном вспыхнул пронзительный оглашенный свет, он бил сразу во все стороны, навылет прошибая жалюзи разноцветными лучами, но почему-то не проникал в комнату.
- Фокс! - испуганно позвала девочка.
Подросток завертелся на месте. Происходило что-то невероятное. Люстра ходила ходуном, беспрестанно звякая стеклянными плафонами. Землетрясение?
Вилка телевизора со взрывом и вспышкой искр вырвалась из розетки. Так не бывает!
Мальчик шагнул к завешенному окну. Теперь, когда он стоял вплотную, заполошно мерцающий красным и мертвенно-белым свет полосами лег на его растерянное лицо.
Что происходит? Все-таки землетрясение? Тогда надо хватать Саманту и бежать вон из дома…
Круглая медная ручка входной двери медленно повернулась сама собой. Раздался скрип, пронзивший обезумевшую комнату. Дверь распахнулась, и сквозь нее ворвался поток хлещущего во все стороны пронзительно чужого света. Мальчик, шагнувший навстречу, невольно прищурил глаза, продолжая всматриваться в проем.
В слепящем потоке постепенно прорисовалась человеческая фигура. Отчетливей всего видны были ноги - длинные, тонкие, стоящие почему-то неуклюже, словно они неуверенно держались на земной поверхности…
Отчаянный детский визг вывел Фокса из столбняка. Мальчик обернулся. Его сестра, раскинув руки,
Фокс, как подброшенный, рванулся вверх по стене - на стул, на спинку стула, на полку - к деревянной коробке на шкафу, задвинутой поглубже, к самой стене. Тяжелую коробку мальчик не удержал, она вывернулась из рук, грохнула об пол. Из-под отскочившей крышки вылетел отцовский пистолет. Фокс прыгнул на него сверху, потянулся к рукоятке…
И с новой силой ударил слепящий поток из дверей. Фигура чужака на несколько секунд прорисовалась целиком. Он стоял - нет, словно висел, касаясь ногами земли, - на пороге, высокий, но слишком тонкий для человека, с вытянутой, словно сплющенной с боков головой.
Мальчик застыл, не в силах двинуть даже пальцем. И только под действием неумолкающего отчаянного визга сестры он в конце концов сумел повернуть голову - и увидел, как Саманту втягивает в себя постепенно гаснущий световой квадрат, раскрывшийся на месте окна.
Квартира Фокса Малдера
Александрия, штат Вирджиния
6 июля 1994, среда
20:40
Малдер вскочил с дивана, мокрый, как мышь, от холодного пота. Растрескавшиеся губы все еще шептали: «Саманта…»
Этот кошмар снился ему уже несколько лет - с тех пор как под гипнозом врач вытащил из его памяти загнанное в самую глубину воспоминание - снилось раз за разом, подробность за подробностью. Самым страшным было то, что подробности иногда менялись. Неизменным оставалось одно - полная беспомощность, невозможность шевельнуться и кромсающий сердце детский крик.
Чаще всего кошмар снился таким, как сегодня.
Угораздило же заснуть перед закатом!
Фокс, мельком отметив, что отрубился, не раздевшись, даже не разувшись - только рубашка наполовину расстегнута, - подошел к окну, ровненько разлинованному пластиковыми полосками жалюзи. Свет вечернего города такими же ровными полосками лег на мокрое от испарины лицо. Фокс дернул шнур, и левая половинка жалюзи с глухим шелестом ссыпалась, переводя пластинки из горизонтального положения в вертикальное. Стало темнее.
С отчетливым тихим скрипом распахнулась входная дверь.
Малдер обернулся, наполовину испуганный, наполовину рассвирепевший. Фигура на пороге, нарисовавшаяся вполне отчетливо, ничем не напоминала инопланетянина. Это был крепыш в длинном плаще, уверенно державшийся на расставленных на ширину плеч ногах. Издали он немножко напоминал Скиннера, только на голову ниже. «И на две головы тупее», - подумал Малдер. Он не помнил, запер он за собой дверь или нет, но незваному гостю не мешало бы поучиться хорошим манерам. Как впрочем, и подавляющему большинству сотрудников секьюрити. Почему-то все они переполнены чувством собственной безразмерной значимости и незаменимости. Даже когда их используют как мальчишек на побегушках. Вот как этого.
- Мы едем на Капитолийский холм, - гордо произнес посланец, не затрудняя себя приветствием.
Теперь Малдер узнал его. Один из телохранителей сенатора Матесона. Телохранитель для мелких поручений.
