которую он любил, обвиняет его в том же пороке, услышал, что она уходит от него из-за того, что ей не удалось найти в его душе уголка, который поистине нуждался бы в ней.
Кажется, он стоял, возвышаясь над жрицей у моря. Он не понял, как это произошло. Он посмотрел вниз и увидел свои руки, прижатые к бокам и стиснутые в кулаки. А потом он повернулся и пошел прочь, убегая не от правды, потому что она осталась вместе с ним под звездами, а от ледяных зеленых глаз и голоса, который произнес эту правду.
Она провожала его взглядом и сама удивлялась своему сожалению. Она не намеревалась причинить боль. Видит Дана, она много раз пыталась ранить его в тот или иной момент своими словами, но не только что сказанными словами. У нее были самые добрые намерения, насколько это было для нее возможно, а вместо этого она попала в больное место.
Ей следовало, как она понимала, сохранить знание о нем про запас, на будущие встречи. Но ей было трудно придерживаться таких холодных, расчетливых мыслей, сидя на камне и обдумывая то, что каждый из них только что сказал. Она слегка улыбнулась с насмешкой над собой и снова посмотрела в море — и увидела призрачный корабль, скользящий между ней и заходящей луной.
— Пуйл! — Она выкрикнула его имя, почти не задумываясь. Вскочила на ноги, сердце ее колотилось от ужаса и благоговения.
Она не могла оторвать глаз от корабля. Он медленно двигался с севера на юг, пересекая линию ее взгляда, хотя ветер дул с запада. Его паруса были истрепанными и рваными, и свет низко висящей луны легко проникал сквозь них. Он освещал сломанные мачты, разбитую фигуру на носу, расколотый мостик, на котором находился румпель. Ей показалось, что внизу, у самой ватерлинии, она видит темную дыру в боку корабля, куда, должно быть, хлынуло море.
Этот корабль никак не мог держаться на плаву. Она услышала быстрые, бегущие шаги Пуйла, и он снова очутился рядом с ней. Она не оглянулась и не заговорила. Услышала, как он резко втянул в себя воздух и с облегчением, молча возблагодарила Богиню-мать: он тоже видел этот корабль. Это не порождение ее собственного воображения, не прелюдия к безумию.
Внезапно он молча вытянул руку и указал на корабль. Она посмотрела туда, куда он показывал.
Там стоял человек, одинокий моряк, на носу корабля, и лунный свет пронизывал насквозь и его тоже.
Он что-то держал в руках, протягивал через борт корабля по направлению к ним двоим, и Джаэль увидела, вновь преисполнившись благоговения, что это копье.
— Я был бы благодарен тебе за молитву, — сказал Пуйл.
Джаэль услышала биение невидимых крыльев. Она подняла взгляд, потом быстро снова взглянула на него. И увидела, как он шагнул со скалы, на которой они стояли.
И зашагал по воде по направлению к кораблю.
Границы власти Даны заканчивались в море. «И все же, — подумала Джаэль, Верховная жрица. — Все же…» Делая первый шаг, она зажмурилась, зная, что сейчас погрузится в воду, и пошла вслед за ним.
Она не утонула. Волны едва смачивали сандалии на ее ступнях. Она открыла глаза, увидела целеустремленно шагавшего впереди Пуйла и ускорила шаги, чтобы его догнать.
Поравнявшись с ним, поймала его изумленный взгляд.
— Тебе могут понадобиться не только молитвы, — коротко сказала она. — И молитвы к Дане не имеют власти на море, я тебе когда-то уже говорила об этом.
— Я помню, — ответил он, делая небольшой шаг вверх, чтобы увернуться от набегающей волны. — Что делает тебя либо очень храброй, либо очень глупой. Или и той и другой?
— Если тебе так нравится, — сказала она, маскируя внезапный прилив удовольствия. — И я хочу попросить прощения, если то, что я только что сказала, причинило тебе боль. На этот раз у меня не было такого намерения.
— На этот раз, — сухо повторил он, но она уже начала разбираться в ускользающих интонациях его голоса, и сейчас в нем прозвучала лишь мягкая ирония, ничего более. — Я знаю, что у тебя не было такого намерения, — сказал он, направляясь во впадину между волнами. — На этот раз я сам себе причинил боль. Когда-нибудь я тебе объясню, если захочешь.
Джаэль ничего не ответила, сосредоточившись на движении над водой. Ощущение было сверхъестественное. Джаэль чувствовала себя идеально, безупречно уравновешенной. Ей приходилось следить за тем, куда они идут и как ведет себя море перед ними, но, не считая этого, скользить по поверхности было совсем не трудно. Подол ее одежды намок, только и всего. Если бы они не шли к кораблю, который погиб тысячу лет назад, она могла бы даже испытывать удовольствие.
А теперь, чем ближе они подходили, тем более неестественно прозрачным вырастал перед ними этот корабль. Когда они подошли к нему, Джаэль ясно увидела зияющие дыры у ватерлинии. В открытом взорам трюме корабля Амаргина играло море в лунном свете.
Конечно, это был именно тот корабль. Он не мог быть ничем иным здесь, в бухте Анор Лизен. Она не имела представления, какая сила удерживала его в зримом мире, не то что на плаву. Но у нее не было никаких сомнений в том, кто тот единственный моряк, стоящий высоко над ними. На мгновение, когда они остановились и стояли на волнах как раз под высокой призрачной фигурой, Джаэль подумала о силе любви и действительно вознесла короткую молитву, прося для Лизен покоя в царстве Ткача.
Тут Амаргин заговорил или заговорило то, что от него осталось после столь давней смерти, под пронизывающим его насквозь лунным сиянием. Он произнес голосом, напоминающим низкие ноты, которые извлекает из тростинки ветер:
— Зачем вы пришли?
Джаэль почувствовала, как ее качнуло, равновесие начало ускользать. Она ожидала — хотя и не могла понять, почему, — приветливого приема. Не этого холодного, прямого вопроса. Внезапно море показалось ей пугающе темным и глубоким, а земля очень далекой. Она почувствовала на своем локте чью-то руку, которая поддержала ее. Пуйл подождал, пока она ему кивнула, а потом снова посмотрел на того, кто произнес эти слова с палубы над их головами.
Она увидела, как он посмотрел вверх, на мага, убитого Пожирателем Душ. И без того всегда бледный, Пуйл и сам стал белым и похожим на призрака при лунном свете. Но в его взгляде не промелькнуло ни тени сомнения, а в голосе ни малейшего колебания.
— Мы пришли за королевским Копьем, неуспокоившийся. И чтобы принести тебе известие, которого ты ждал столько лет.
— Кто-то был в Башне! — воскликнул призрак. Джаэль показалось, что от боли, прозвучавшей в этих словах, от бремени давней утраты взметнулся ветер. — Кто-то был в Башне, и поэтому я снова пришел туда, куда так и не вернулся живым, в то место, где она умерла. Кто стоял в той комнате и притянул меня обратно?
— Джиневра, — ответил Пуйл и замолчал в ожидании.
Амаргин молчал. Джаэль чувствовала под собой колебание моря. Она на секунду взглянула вниз, а затем быстро снова подняла взгляд: ей показалось, что она увидела звезды у себя под ногами, и у нее закружилась голова.
Амаргин перегнулся через поручни. Она была Верховной жрицей Даны, а над ней стоял призрак того, кто разрушил власть Даны во Фьонаваре. Ей следовало проклясть его, говорила часть ее души, проклясть, как делали жрицы Богини на рубеже каждого месяца. Ей следовало пролить свою кровь в море над тем местом, где она стояла, и произнести самое страшное проклятие от имени Матери. Это было ее долгом, святой обязанностью. Но она не могла этого сделать. Такой ненависти к его давнему поступку не нашлось в ее душе сегодня ночью, и больше ее никогда не будет, почему-то Джаэль это знала. Здесь было слишком много боли, слишком чистым было горе. Кажется, все истории сливаются воедино. Она смотрела снизу вверх на него и на то, что он держал в руке, и молча наблюдала. Под таким углом зрения он казался ниже ростом, но она различала его резко высеченные, прозрачные черты лица, длинные бледные локоны и мощное, сверкающее Копье, которое он сжимал обеими руками. На пальце у него было кольцо: Джаэль подумала, что знает, что это такое.
— Значит, здесь и Воин? — спросил Амаргин голосом, похожим на дуновение в залитый луной
