Родерик занял указанное место, и Ваби поднял березовую плеть.
— Ты только не очень налегай! — взмолился Родерик с притворным ужасом.
— Ладно, там будет видно!
И с этими словами Ваби начал хлестать своего друга, который теперь уж с неподдельным ужасом вскричал:
— Послушай, ты… Ты, оказывается, по-настоящему бьешь меня! Ты что, в своем уме? Ради Бога перестань! Ну тебя!
— Ничего, ничего, не обращай на это никакого внимания! Это тебя разогреет и заставит кровь твою быстрее обращаться в жилах. Тебе, как мужчине, надо привыкнуть к боли и страданиям! Я знаю, что говорю и делаю. Можешь положиться на меня!
И Ваби продолжал с таким усердием стегать Родерика, что в конце концов сломал ветку пополам.
— Ладно, я кончил, а теперь твоя очередь! Теперь я буду кричать о милосердии, а ты будешь поучать меня!
И он занял место Родерика, который засучил рукава и придал своему лицу самое жестокое выражение, на какое только он был способен.
— Мне понравилась твоя работа, и я постараюсь следовать твоему примеру.
Несмотря на весь стоицизм, Ваби в конце концов взвыл, ж Родерик со свойственным ему упорством не успокоился до тех пор, пока не нанес намеченного им количества ударов, после чего он бросил березовую ветку и протянул руки Ваби.
— Полагаю, — воскликнул он, — что мы теперь вполне поквитались с тобой. Если твоя кожа горит точно так же, как и моя, то это значит, что должная реакция имеется налицо и что нам теперь не угрожает опасность простудиться.
— Да, надо думать! — ответил Ваби. — Ты, между прочим, до сих пор еще не отдал себе полного отчета в той опасности, которая угрожала тебе. Мне как-то посчастливилось, и я очень быстро выбрался из воды. Мы с Мукоки тотчас же принялись искать тебя, но ты представить себе не можешь, до чего это было трудно. К счастью, мы заметили несколько пузырьков воздуха на поверхности воды и поняли, где ты находишься. Мукоки протянул руку в этом направлении и так подался вперед, что чуть-чуть не опрокинул лодку. Прежде всего он схватил тебя за волосы, и после этого мы тебя вытащили. Прямо счастье какое-то, что так благополучно обошлось. Я, было, потерял всякую надежду.
— Бррр! — произнес Родерик. — У меня и теперь дрожь по телу проходит, когда я вспоминаю о моем пребывании под водой. Какой ужас! Давай лучше говорить о менее печальных вещах.
Мукоки тем временем вернулся к пироге и принес все кухонные принадлежности, а также уток, убитых молодыми людьми. Ваби набрал хворосту и разложил костер. День клонился к вечеру, на землю начали спускаться первые вечерние сумерки, и на этом фоне тополиные сучья горели, как фейерверк. Родерик захлопал в ладоши.
— Они дают больше света, чем двадцать тысяч свечей! — согласился Мукоки.
В ожидании обеда все трое уселись вокруг костра.
— Мне кто-то рассказывал очень интересную сказку, — начал Ваби, — если ничего не имеете против того, я передам вам ее в нескольких словах.
…Жил-был когда-то в этих местах великий индейский вождь, у которого было семь красавиц- дочерей. Они были так прекрасны, что в них влюбился сам Великий Дух. Впервые за много тысяч лун он спустился на землю и начал искать этого славного вождя и, найдя его, обратился к нему со следующей речью:
— Если ты согласишься отдать мне твоих семь дочерей, то я готов выполнить семь твоих желаний!
Вождь принял это предложение и после того, как состоялось соглашение, прежде всего потребовал, чтобы Великий Дух подарил ему ночь без дня, а затем день без ночи. Великий Дух исполнил его желание, после чего вождь потребовал, чтобы он никогда не терпел недостатка в дичи и рыбе. Четвертое и пятое желание заключались в том, чтобы леса всегда были зелены (вот почему кедр, ель и сосна круглый год сохраняют свою зеленую листву!) и чтобы он и его племя в любую минуту могли раздобыть огонь. Он выразил свое шестое желание: получить такое горючее средство, которое могло бы гореть и в мокром виде, И Великий Дух подарил ему березу. А седьмое желание сводилось к тому, чтобы получить еще одно горючее средство, которое горело бы без дыма и пламя которого радовало бы самых печальных людей на свете. И тотчас же из земли поднялся величественный тополь. Так вот, Родерик, кому мы обязаны всеми теми благами, которыми мы в данную минуту пользуемся. Мы должны поблагодарить индейского вождя, у которого было семь красавец-дочерей. Не правда ли, Муки? Старый индеец утвердительно кивнул головой.
— Но мне интересно знать, — с большим любопытством сказал Родерик. — что случилось после обмена с семью красавицами-сестрами?
Как только он задал этот вопрос, Мукоки поднялся с места и удалился от костра.
— Он верит во все старинные легенды и предания, — шепнул Ваби на ухо Родерику. — Все это для него так же свято, как солнце и луна. Но в то же время он прекрасно знает, что как и все остальные белые, ты не веришь в подобные басни! Если бы у него хватило духу, он рассказал бы тебе чрезвычайно много интересного и поучительного касательно всех этих лесов, холмов и всех живых существ, которые обитают вокруг. Но, боясь твоих насмешек, он предпочел удалиться.
— А мне все-таки хочется послушать его! — воскликнул Родерик и тотчас же позвал старика. Мукоки! Мукоки!
Индеец оглянулся на зов, а затем медленно пошел по направлению к юноше, который, в свою очередь, стал приближаться к нему. Они встретились на полдороге.
— Мукоки, — заговорил очень мягко и ласково Родерик, сжимая обеими руками пергаментную руку триппера. — Я люблю слушать легенды про Великого Духа. Подобно тебе, я уважаю ту великую силу, которая создала все эти чудесные леса, величественные горы, озера, реки и эту прекрасную луну, которая сейчас сияет над нами. Мне очень интересно знать, Мукоки, как ты лично представляешь себе все это. Я, конечно, по-иному отношусь ко всему, но это нисколько не мешает мне глубоко уважать твои верования и твои убеждения. Во всяком случае, я никогда не позволю себе смеяться над тобой! Можешь поверить мне, Мукоки!
Глубокие морщины на лице индейца разгладились, и его тонкие губы слегка приоткрылись. Затем он пристально поглядел на Родерика, словно желая убедиться в том, что молодой человек был вполне правдив, сделав такое заявление.
А Родерик тем временем продолжал:
— Я скажу тебе, Мукоки, больше того. Я не верю и в наши предания, в предания белых, но, тем не менее, нахожу в них много интересного и значительного. Ведь тебе известно, что большинство белых людей верит в то, что Бог создал и шесть дней землю и небо, а на седьмой день разрешил себе вполне законный отдых. Этот седьмой день мы называем воскресеньем. Наши книги говорят, что тот же самый Бог создал все леса и поля, и равнины, и все прочес, но не из любви к семи красавицам-сестрам, а просто по великой благости своей. Имеется множество, тысячи тысяч самых замечательных легенд, связанных с созданием мира, я, не веря в сущности их, я все же люблю их как красивые, поэтические выдумки. Я думаю, что так же прекрасны и ваши легенды, и поэтому я заранее проникся к ним полнейшим уважением, Я надеюсь, старик, что ты веришь мне!
— Да, да, конечно… — не совсем твердо ответил индеец, но видно было по выражению его лица, что доводы юноши подействовали на него.
— Так ты готов рассказать мне все и сейчас же? — спросил Родерик.
— Нет, не все и не сейчас же! — отозвался тот. — Как-нибудь в другой раз мы побеседуем об этом.
Очевидно, на дне души у старика сохранились еще следы недовольства, и Родерик понял, что он задел одно из самых чувствительных мест своего краснокожего друга и вместе с тем спасителя.
Утки были ощипаны, выпотрошены и зажарены. Мукоки выбрал самую крупную «белоклювку», которая была так хорошо зажарена, что местами отливала темным золотом, и протянул ее Родерику. Вторую
