представляет собой целое состояние…
Мукоки закудахтал, как будто эта счастливая перспектива уже заранее наполнила его радостью.
— Объясните, в чем дело, Ваби? — спросил Род.
— Вот! — пояснил Ваби. — Возможно, конечно, что это обыкновенная красная лисица, и тогда цена ей не больше десяти — пятнадцати долларов. Если это черно-бурая лиса, она стоит от пятидесяти до шестидесяти и от семидесяти пяти до ста, если это то, что мы называем «крестовкой», то есть помесь черной с серебристой. А если это…
— …огромная серо-серебристая… — прокудахтал Мукоки.
— …тогда, — продолжал Ваби, — ее шкура стоит двести долларов, если она обыкновенная, и от пятисот до тысячи, если это редкий экземпляр. Теперь вы понимаете, Род, почему нам желательно было бы удостоверить ее личность? Серебристая, черно-бурая или «крестовка» стоила бы того, чтобы за ней гнаться. Но весьма возможно, что это всего лишь красная, и тогда мы только даром потратили бы время.
Образование Рода продолжало пополняться. Он видел следы волков, которые можно было принять за следы больших собак. Потом легкие следы от оленьих копыт и очень широкие, с растопыренными когтями, следы бродячей рыси. Но ничто не произвело на него большего впечатления, чем огромные, величиною с его голову, дыры, оставленные в снегу лосем. Какое это, верно, было огромное животное! Он научился также отличать следы оленя от следов маленького лося, хотя с первого взгляда они были очень схожи.
Пять-шесть раз в течение утра спутники останавливались, чтобы передохнуть. В полдень Ваби подсчитал, что они сделали около двадцати миль. Хотя Род начинал чувствовать усталость, он объявил, что способен пройти сегодня еще с десяток миль. Они пообедали.
Дальше вид местности изменился, поверхность почвы стала неровной. Маленькая речка, по течению которой они подвигались, превратилась в поток, шумно несущийся между замерзшими берегами. Снова появились наносные валуны и скалистые пласты, обрамленные лесистыми холмами. Новая цепь скалистых крутых гор показалась на востоке. Стали более многочисленны также и маленькие озера в своих замерзших бухточках.
Но что в особенности радовало сердца наших охотников, так это изобилие следов, свидетельствовавшее о наличии дичи и пушных зверей. Здесь было достаточно мест, точно нарочно созданных для зимней стоянки. Но трудно было решить, на каком из них остановить свой выбор. Спутники замедлили шаги.
Наконец, взобравшись под предводительством Мукоки на последний, довольно высокий холм, который преграждал им путь, они остановились и не могли удержаться от радостного возгласа.
Место было идеальное, и его дикая красота поразила их своей неожиданностью. В глубине скалистой чаши, окруженной величественным амфитеатром из кедровых, сосновых и буковых лесов, спало маленькое очаровательное озеро; с одной стороны к нему примыкала небольшая плоская поверхность, которая летом, по всей вероятности, представляла собой луг.
Мукоки, ни слова не говоря, сбросил на землю тяжелы и тюк, которым был нагружен. Род сделал то же со своим, а Ваби выпрягся из ремней, с помощью которых тащил сани. Даже Волк, натянув веревку, погрузил свои жадные глаза в котловину, как будто понимал, глядя на своих хозяев, что зимняя стоянка найдена.
Ваби первый прервал молчание.
— Как находишь ты это место, Мукоки? — спросил он. Мукоки закудахтал с нескрываемой и безграничной радостью:
— Очень красивое и хорошее! Мы иметь тут чудесную зиму! Много дров для огня! Никого кругом!
Оставив багаж и Волка, привязанного к саням, трое мужчин спустились к озеру.
Но едва успели они подойти к берегу, как Ваби остановился и вздрогнул. Указывая товарищам на лес, расположенный на противоположном берегу озера, он воскликнул:
— Смотрите!
Там, наполовину скрытая среди сосен, стояла хижина. Даже на расстоянии можно было догадаться, что она покинута людьми. Масса снега навалилась вокруг нее. Дым не поднимался над крышей. Никаких признаков, свидетельствовавших о жизни.
Обойдя озеро, охотники направились к хижине.
Осторожно приблизившись к ней, они убедились, что хижина была старая. Бревна, из которых она была построена, начинали уже гнить. На крыше пустили корни кусты, семена которых занес сюда ветер. Без сомнения, постройка насчитывала уже несколько лет. Дверь, сделанная из расколотых бревен и обращенная в сторону озера, была герметически закрыта. Так же закрыто было и единственное окно, обращенное в ту же сторону и заставленное снаружи ставнями, сделанными из молодых деревьев.
Мукоки попытался открыть дверь, навалившись на нее. Но она устояла против его напора. Было ясно, что внутри она прочно закрыта на задвижку.
Тут было чему удивляться. Каким образом дверь могла быть заперта изнутри, если в хижине никого не было?
В течение нескольких минут друзья стояли в полном недоумении, напрасно напрягая свой слух.
— Вот так странная история! Не правда ли, Муки? — тихо сказал Ваби.
Мукоки, опустившись на колени перед дверью, продолжал прислушиваться, прижав ухо к щели. Так как он по-прежнему ничего не слышал, то он встал и, отвязав свои лыжи, двумя ловкими движениями отбросил их в сторону.
Потом, вынув топор из-за пояса, направился к окну.
После десятка ударов ему удалось прорубить в ставне небольшое отверстие. И снова, полный недоверия, старый индеец стал прислушиваться, приложив к нему ухо. По-прежнему ни одного звука! Он втянул в себя воздух. Разреженная и в то же время затхлая, почти удушливая атмосфера достигла его ноздрей. Он чихнул. Потом начал кусок за куском отбивать ставню от окна. Когда отверстие было достаточно велико, он просунул в него голову и плечи и посмотрел. Но в первый момент не мог ничего разглядеть в темноте хижины.
— Ну, Муки? — с нетерпением спрашивал Ваби, стоя за его спиной.
Мукоки все еще оставался безмолвным. Его глаза начинали привыкать к темноте, он издавал не больше звуков, чем камень; он был нем как мертвец.
Наконец, очень медленно, с тысячью предосторожностей, как будто боясь разбудить кого-то, кто спал, он вылез назад и спустился на землю. Когда он обернулся к двум своим спутникам, у него было такое выражение лица, какого им еще не случалось видеть.
— В чем дело, Мукоки? — спросили они.
Старый индеец глубоко вдохнул струю свежего воздуха.
— Хижина… — пробормотал он. — Хижина… В ней целая армия мертвецов!
Глава IX. Что заключал в себе мешочек из оленьей кожи
Ваби и Род удивленно переглядывались, не зная, как им понять это странное заявление. Между тем с дрожащего лица индейца не ходило выражение мало свойственного ему волнения.
— Армия мертвецов, да! — повторял старый охотник.
И, когда он поднял руку, частью чтобы придать больше веса споим словам, частью чтобы снять паутину, которая облепила все его лицо, юноши заметили, что эта рука дрожала.
Через несколько минут Ваби в свою очередь просунул голову и плечи через ставню и посмотрел внутрь, как сделал раньше Мукоки. Когда он вытянул голову обратно и повернул к Роду свое лицо, искаженное странной усмешкой, видно было, что он потрясен. Но его волнение было меньше, чем волнение
