волос. Она знает все и обо всем рассказала мне, открыто и невинно, хотя ей и волнует сердце сознание того, что она любима. Мсье, если бы вы видели, как горели ее глаза, как пылали ее щеки, когда она поверяла мне все эти тайны! Но я не ревнив. Non! И говорю вам все только потому, что считаю вас мужественным человеком и человеком чести. Она умерла бы от стыда, если бы узнала, что я обманул ее доверие. И все же я счел необходимым об этом сказать вам, потому что Жанна не должна быть замешана в нашей игре. Вы меня понимаете, мсье? Мы с вами двое сильных мужчин, которые ведут друг с другом борьбу. Я, Пьер Булэн, неспособен к постыдной ревности, если сердце женщины чисто и невинно, а мужчина честно борется со своей любовью, как это делаете вы. А вы, мсье, вы также неспособны ранить своей грубой мужской рукой это нежное, похожее на цветок сердечко, которое в эту минуту бьется от страха за вас сильнее, чем это позволяет ему долг. Не правда ли, мсье? Да, мы будем с вами держать пари. Но если вы и уложите Бэтиза — чего не будет, боритесь вы хоть сто лет! — я все-таки не скажу вам, почему моя Жанна стреляла в вас за скалой. Non, никогда! Зато клянусь, что скажу вам о другом. Если вы выиграете, я скажу вам все, что знаю о Роджере Одемаре, а я знаю достаточно, мсье. Согласны?
Медленно протянул Дэвид свою руку. Сен-Пьер схватил ее. Пальцы обоих мужчин сжались, словно стальные тиски.
— Завтра вы будете биться, — сказал Сен-Пьер. — И вы будете так страшно избиты, что у вас, быть может, на всю жизнь останутся следы. Мне жаль вас. Такого человека, как вы, мне хотелось бы иметь братом, а не врагом. И она никогда не простит мне. Она всегда будет помнить об этом. В ней никогда не умрет мысль о том, что я бесчеловечно допустил вашу схватку с Бэтизом. Но так будет лучше для всех. А мои люди? О, diable, это будет для них великим спортивным днем, мсье!
Он опустил свою руку и повернулся к двери, которая через минуту за ним уже захлопнулась. Дэвид остался один. Он все время молчал. Он не произнес ни единого слова, слушая страшную истину, которую спокойно и без малейшего волнения открыл ему Сен-Пьер. В глубине своей души он был уничтожен, но его словно высеченное из камня лицо скрывало его стыд. И вдруг за стеной раздался звук, который словно обжег его. Это, был хохот, могучий оглушительный хохот Сен-Пьера! И хохотал он не так, как хохочет человек, у которого исходит сердце кровью. Нет, это был вольный, беззаботный хохот, напоенный радостью этого солнечного дня.
И, прислушиваясь к нему, Дэвид почувствовал нечто большее, чем удивление перед этим человеком. И бессознательно его губы повторили слова Сен-Пьера: «Завтра вы будете биться!»
Глава XVI
Долго простоял Дэвид у окна каюты, смотря, как возвращается обратно на плоты лодка с Сен- Пьером Булэном и калекой Андрэ. Она двигалась медленно, как будто бы Сен-Пьер нарочно мешкал, чтобы дать себе время поразмыслить обо всем, что произошло. Стиснув руки, с окаменевшим лицом, Карриган глядел на пылающий закат. Теперь, когда прошло нервное напряжение тяжелых минут, он не старался больше удерживать в себе то хладнокровие и решительность, с какими он встретил главу Булэнов. В глубине души он чувствовал себя раздавленным и униженным. В его теле ныл каждый нерв.
Карриган мог видеть из своей каюты, как Сен-Пьер сидел неподвижно, слегка сгорбив свои могучие плечи, с опущенной головой, а калека лениво работал кормовым веслом, не сводя глаз со своего хозяина. Теперь в Карригане проснулось негодование на себя. В своем эгоизме он восхищался той борьбой, которую он вел со своим любовным влечением к жене Сен-Пьера. Но что значила эта борьба в сравнении с той трагедией, с которой встретился теперь Сен-Пьер!
Он отвернулся от окна и снова оглядел каюту — комнату Сен-Пьера и его жены, — и лицо у него загорелось от стыда за самого себя. Словно живая, встала перед ним другая картина. Он поставил себя на место Сен-Пьера. Он — муж Мари-Анны и обожает ее так, как должен обожать ее Сен-Пьер; и вот он находит в своем доме постороннего, который спал на его постели, а его жена не отходила от незнакомца дни и ночи, спасая ему жизнь; затем этот незнакомец влюбляется в принадлежащую ему женщину, говорит ей о своей любви, целует ее, держит в своих объятиях, а его присутствие заставляет ее глаза и щеки загораться тем жарким огнем, который раньше, до прихода незнакомца, вспыхивал только для него. И он обязан выслушивать, подобно Сен-Пьеру, как она умоляет его не причинять этому человеку никакого вреда, как своим нежным голоском она рассказывает ему обо всем, что произошло между ними, и видеть в ее глазах…
Он чуть не закричал и принялся отгонять от себя эти мысли и стоявшую перед ним картину. Только представить себе все это казалось невероятным и чудовищным. И все же от этой правды некуда деваться. Так что же стал бы он делать на месте Сен-Пьера?
Он снова подошел к окну. Да, Сен-Пьер был выше его. Ведь этот человек подошел к нему просто и спокойно, дружески протянул ему руку, великодушный, улыбающийся, замкнувший в себе свое горе, тогда как он, Дэвид Карриган, не удержался бы от мысли об убийстве.
Его глаза перешли с лодки на громадные плоты, а с плотов в заречную даль, где на огромном расстоянии леса сливались в золотисто-зеленый туман. Он знал, что и по другую сторону, на север, на восток, на запад и на юг, тянутся такие же необозримые, пустынные пространства, такие же зеленые и золотые леса и равнины, множество равнин, рек и озер, миллионы заповедных тайников, где можно без помехи любить и страдать, и подумал о том, как легко было бы исчезнуть в этом мире! Это был почти его долг перед Сен-Пьером. Но голос Бэтиза, затянувшего какую-то дикую нестройную песню, вернул его к тяжелой действительности. В конечном итоге здесь было замешано правосудие и этот проклятый закон!
Немного времени спустя он заметил, что лодка начала двигаться быстрее, и Андрэ усерднее, крепче заработал веслом. Сен-Пьер не сидел уже сгорбившись на носу. Он поднял голову и замахал рукой по направлению к плоту. Какая-то фигура вышла из каюты, стоявшей на чудовищной массе плавучего леса. Дэвид смутно разглядел женское платье и что-то белое, развевавшееся над головой в ответ Сен-Пьеру. Это была Мари-Анна, и Дэвид быстро отошел от окна.
Он задумался над тем, что должно было произойти между Сен-Пьером и его женой. Судно плыло теперь рядом с плотом, оба двигались с одинаковой скоростью, и он дважды не мог удержаться от того, чтобы не навести на плот бинокль. Но Сен-Пьер и Мари-Анна не выходили из своей каюты, и до самого захода солнца он не увидел никого из них. Но и тогда Сен-Пьер вышел один.
Даже на таком расстоянии он расслышал разнесшийся над Широкой рекой оглушительный голос главы Булэнов. Жизнь так и забурлила тогда на погруженных в дремоту плотах. Дэвид понял команду Сен- Пьера. Огромные плоты с их шумным населением готовились к ночной стоянке. Он взглянул на часы. Был восьмой час. Загляделся на красное зарево догоравшего на западе солнца и на разложенные костры, пылавшие среди все сгущавшегося сумрака желтым пламенем. Бэтиз со своей командой готовили на судне пищу. В восемь часов и ему принес ужин какой-то гребец, которого он не видел раньше. Карриган поел, почти не чувствуя вкуса, и через полчаса гребец вернулся за посудой.
Дэвид снова подошел к окну и задумался над тем, что делала сейчас Мари-Анна. Вчера они в это время были вместе.
Он был уверен, что уже никогда больше не увидит ее такой, какой видел вчера, и какая-то горечь поднималась в нем при этой мысли. Если бы Сен-Пьер видел ее глаза и лицо, когда он сказал ей, что никогда не видел ничего прекраснее ее волос при лунном свете, то он задушил бы его голыми руками при этой встрече в каюте. Нет, она не сказала Сен-Пьеру всего, что могла сказать.
Серые тучи заволокли безоблачное небо, а звезды скрылись; когда Дэвид отошел от окна, в каюте не было видно ни зги. Он не стал зажигать лампы, а направился к постели Сен-Пьера и опустился на нее среди безмолвия и темноты.
Сквозь открытые окна до него доносились голоса реки и леса. Человеческие же голоса на берегу замолкли, слышался только легкий рокот волн, лизавших стенки судна, да из лесной чащи доносились до нею никогда не умолкающий шепот сосен и кедров и заглушенные голоса тех созданий, которые начинают жить только с заходом солнца.
Он долго сидел в темноте. И вдруг до его слуха дошли какие-то звуки, непохожие на другие, — тихий говор, удары весла, — и под самыми его окнами проплыла к берегу лодка. Сначала он обратил на это мало внимания, но немного спустя лодка повернула и гребцы ее высадились на судно. Но и это не заинтересовало бы его, если бы он не услышал голоса, удивительно похожего на женский.
Он выпрямил свои сгорбленные плечи и посмотрел сквозь темноту на дверь. Еще мгновение, и
