Взяв с нее слово никогда не рассказывать об этом Пьеру, Дэвид дал ей прочесть письмо, которое последний оставил ему перед отъездом.
Слезы выступили на глазах Нэнси, когда она кончила читать.
— Милый Пьер, — прошептала она. — Пройдет много времени, раньше чем я его снова увижу, и все же я рада, что он уехал.
Мсье Лобиньер, который предпочитал, чтобы люди забывали о его баронском титуле, принял Дэвида как родного сына и также как равного. Этот высокий, красивый джентльмен, глава Общества Честных Людей, предки которого начали строительство Новой Франции под предводительством славного Талона, произвел на Дэвида более глубокое впечатление, чем кто-либо до сих пор. Между ним и старым джентльменом тотчас же возникло чувство доверия и взаимного уважения. Дэвид стал рассказывать ему про Ришелье, про земли, лежащие на юге, про английские форты, про индейцев, а мсье Лобиньер упивался каждым словом молодого охотника. А затем он в свою очередь принялся рассказывать Дэвиду про Квебек, правительство, политику, о слабых сторонах города и о тех людях, которые навлекают на Новую Францию опасность.
Когда зашла речь о капитане Робино, дымка грусти прошлась по лицу старого джентльмена, и он тихо заметил:
— Никак не могу понять, по какой причине Робино якшается с интендантом и его друзьями. Вы должны знать, что Робино — лучший военный эксперт во всей Новой Франции и даже лучше знаком с условиями этой страны, чем вы и я. Он происходит от чрезвычайно порядочных и честных людей, и сам тоже никогда ничем не запятнал себя. Но в последний год он так изменился, что мы совершенно не узнаем его. Он превратился почти в отшельника, если не считать его военных обязанностей. Для меня является загадкой, каким образом Биго сумел захватить его в свои руки.
Нэнси Лобиньер все время оставалась с ними и слушала, несмотря на то, что ее давно уже клонило ко сну. Когда же Дэвид собрался наконец уходить и он и девушка остались на минутку одни, Нэнси впервые упомянула имя Анны Сен-Дени.
— Вы видели ее сегодня? — спросила она.
— И в глаза не видел, — грустно ответил Дэвид.
— Но вы что-нибудь слыхали о ней?
— Ничего.
— В таком случае, я получила от нее письмо, которого хватило бы на нас обоих! — сказала Нэнси, и в ее глазах вспыхнул огонек. — Она прислала мне длинное и весьма ядовитое послание, в котором упрекает меня за то, что я отравила ваше сознание и настроила против Биго. Возможно, что нехорошо с моей стороны так расстраивать вас, Дэвид, но все же я буду продолжать в том же духе, пока не буду окончательно убеждена, что вам удастся спасти Анну от губительного влияния интенданта. Он опять катался с ней по городу в экипаже, и я была буквально ошеломлена, когда увидела их. За всем этим что-то скрывается, и мы должны во что бы то ни стало раскрыть это дело.
Нэнси чуть вздрогнула и умолкла.
— Почему вы не скажете всего, что накопилось у вас на душе? — сказал Дэвид.
— Я не могу! Я не могу! Мои мысли слишком страшны, слишком неправдоподобны!
— Я почти уверен в том, что вы хотели бы сказать мне, что… Биго добивается обладания Анной.
Нэнси опустила голову, и слезы брызнули из ее глаз.
— Да, вы совершенно правы, Дэвид.
— И вы думаете…
— О, я ничего не думаю, Дэвид, я только боюсь!
Юноша спокойным голосом пожелал ей доброй ночи и, высоко, как индеец, держа голову, вышел из дома Лобиньер. Но когда он остался один, то почувствовал, что ноги у него подкашиваются. Он ничего не видел вокруг себя и понятия не имел о том, куда несут его ноги. Очевидно, инстинкт привел его к стенам монастыря, и он обошел вокруг него и долго стоял под тем окном, где в это время спала Анна Сен-Дени. Мысли вихрем проносились у него в голове. То его глазам представлялся лес на реке Ришелье и долина, вся в цветах, залитая лучами солнца, то он видел вдруг перед собой смятую перчатку Анны или же Биго вместе с ней в экипаже…
— Куда мог деться Черный Охотник? — не раз спрашивал он себя. — О, если бы он был сейчас здесь!
Дэвид стиснул зубы и расправил плечи. Он знал, что сказал бы в таком случае Черный Охотник: «Охотник с реки Ришелье никогда не поворачивается спиной к опасности!»
Он снова вспомнил свой разговор с Нэнси Лобиньер. Наконец-то ему открылась часть загадки. Но почему же, почему Биго по-прежнему так дружески расположен к нему?
На третий день после «бегства» Пьера, Дэвид получил наконец письмо от Анны Сен-Дени.
Письмо было очень коротенькое. Она обращалась к нему по-прежнему «дорогой Дэвид»и подпись гласила «твоя любящая Анна», но в самом письме не чувствовалось прежнего тепла. Она писала, что была больна и не сможет видеться с ним, пока не поправится окончательно. Но она не перестает думать о нем. Она выражала надежду, что ее посланец доставил ему в целости пергамент с его производством; она очень рада слышать, что он быстро подвигается вперед в военных науках.
Дэвид ответил на письмо в спокойном и нежном тоне. Но в то же время он отнюдь не настаивал на свидании с ней. Он только писал, как это прискорбно, что он столько времени не будет видеть ее. Он писал ей про Пьера и о своем военном обучении под руководством Робино и как бы между прочим упомянул о вечере, проведенном в обществе Нэнси Лобиньер и ее отца.
И после этого Дэвид Рок с еще большим усердием принялся за работу. В продолжение следующей недели он изредка получал вести от Анны, которая писала, что физическое недомогание лишает ее возможности увидеться с ним. Робино, приходивший в изумление от успехов своего ученика, обстоятельно докладывал обо всем Биго. Последний трижды приглашал юношу в свой дворец, и тот каждый раз находил там Каде, де Пина и других. Дэвид надел военную форму и вскоре немного освоился с нею. А в глазах Робино блеснул огонек профессиональной гордости, когда он впервые увидел своего ученика в мундире и при сабле.
Биго по-прежнему уделял много внимания Дэвиду. Он лично представил его губернатору и познакомил с советниками, которые собирались на заседание Совета во дворце Святого Людовика. Однажды он пригласил Дэвида на одно из этих заседаний и попросил его поделиться с присутствующими своими сведениями о пограничных лесах и главным образом о землях, расположенных вдоль Ришелье. Он всеми мерами старался показать юноше, что тот приносит огромную пользу Новой Франции и этим оправдывает заботы интенданта о нем.
Однажды на заседании своего частного Совета он расспрашивал Дэвида о его поездке с Черным Охотником в форт Вильям-Генри и в Пенсильванию и просил подробно поделиться своими впечатлениями от этого путешествия. Он также познакомил его с епископом, который интересовался борьбой между двумя церквами на юге, где сталкивались два направления: католицизм и протестантство.
Дэвид, который все еще терялся в догадках, давал на все обстоятельные ответы и в то же время ломал голову над вопросом, почему интендант по-прежнему так дружески расположен к нему.
А Биго, подобно огромному пауку, дожидающемуся жертву в центре паутины, потирал руки от удовольствия.
Тем временем де Пин, Водрей и Дешено не переставали рассказывать направо и налево о том, какая глубокая, искренняя дружба зародилась между интендантом Новой Франции и красавцем-охотником из пограничных лесов, несмотря на то, что последний незадолго перед этим удостоил великого интенданта «ледяным крещением». И романтическая сторона этой истории захватила воображение жителей Квебека.
По мере того, как проходили дни, Дэвид, к удивлению своему, стал замечать, что становится заметной фигурой в городе. Он это видел и чувствовал. Самый могущественный человек во французских владениях отметил его своими милостями. Спокойное отношение Дэвида ко всему окружающему, его сдержанность, напоминавшая поведение индейца, его быстрая карьера — обо всем передавалось из уст в
