маленькими глотками пил виски «Бурбон», прижимая стакан к губам и смешно оттопыривая мизинец. Иногда все трое рассказывали анекдоты. После каждой фразы Том принимался раскатисто хохотать, как бы призывая остальных присоединиться к нему.
Из троих только Дик ходил в дальнюю комнату звонить – как правило, два раза в день, а порой и чаще. Он, как и Том, был светловолосым, но более хрупким и намного выше Гарри. Как и Том, он курил, но реже. В его речи проскальзывал южный акцент. Это он, до того как они поехали в аэропорт, сделал Дэвиду укол в руку, прижав тампон, прежде чем вытащить иглу. Дэвид был совершенно уверен, что Дик и Гарри считают Тома придурковатым.
Все трое всегда были тщательно выбриты. У Дика виднелся V-об-разный шрам, начинавшийся на переносице и доходивший до самых бровей, но для Дэвида это не имело никакого значения, и он, как только его привезли в какой-то дом, просто забыл об этом.
Он тяжело перенес наркотик: до сих пор его мучили кошмары. Не покидала тревога и охватывал ужас при мысли о том, что он может погрузиться в мир демонов и адского огня – самый страшный на свете мир. Дэвид знал, что не похож на других и что из-за особенностей своей психики вынужден всю жизнь ходить по лезвию бритвы. Его сознание могло выйти из-под контроля, и порой ему казалось, что это скоро случится.
Он не был уверен, что у него дар, скорее талант. Но некоторые отождествляли эти слова. Видения у Дэвида были ослепительно яркими, казались пустынными и в то же время полными шума и человеческих теней, каких-то полулюдей и пернатых, как будто знакомых ему. Комната наполнялась голосами, людей, криками животных, топотом множества ног. Справиться с этим было трудно, но, если даже это ему удавалось, он чувствовал себя испуганным и совершенно разбитым. Дэвид не знал, что собираются сделать с ним эти люди, но не надеялся на спасение: их ложь и нерешительность могли привести к печальному концу.
Единственной его защитой был сон. Сначала это их не волновало, но потом, когда он стал слишком много спать, они решили, что паренек нездоров. Тома это страшно раздражало, он чувствовал себя какой-то дурацкой нянькой, да и вообще вся ситуация действовала ему на нервы, словно Дэвид ускользал от них или тайно пользовался какой-то привилегией. Они докладывали об этом, но им в довольно резкой форме было приказано заниматься своим делом. Если парень много спит – это только к лучшему.
И все-таки Том беспокоился.
– Какое-то глухое место, – сказал он. – Здесь много... – он поискал слово, – подозрительного. Парень почти все время в забытьи. Кто же этот чертов Герни?
– Они выясняют, – ответил Дик, не поворачиваясь. Он сидел за обеденным столом и чистил свой кольт 38-го калибра.
– Он профессионал? – поинтересовался Том.
– Выясняют.
Дэвид не слышал их разговора, он спал. Его кровать поставили так, чтобы она была видна через открытую дверь. Единственное окно в спальне было завинчено болтами. Последние два-три часа он казался угрюмым, попросил поесть, но не притронулся к пище. Бить его, кажется, не собирались, но это ничего не значило.
Порой ему снились сны, которые он запоминал. Это не были кошмары, вызванные наркотиком и преследовавшие его наяву, а осмысленные, иногда слишком ясные, картины, в которых он сам принимал участие, зная, однако, что все это происходит во сне.
Он видел, как Дик собирает оружие и прячет его в кобуру на поясе, как Том, сидя на стуле, наклоняется вперед, чтобы хорошо видеть его кровать.
Поняв, что это сон, Дэвид принимался с интересом его смотреть. Как-то ему приснился дом в каком-то незнакомом месте, каменный, совершенно квадратный, с двумя трубами на крыше. Он стоял на откосе холма и глядел на другой холм. Ниже дома аккуратными рядами росли ели, напоминавшие ряды шагающих рудокопов. Слабый ветерок шевелил верхушки деревьев, и они, словно солдаты по команде, начинали раскачиваться. Окна выходили на дальний холм, и в них отражался яркий день, но одно окно было темным. Дэвид знал, что у окна кто-то стоит, глядя на улицу, и что это мужчина. Он пытался подойти поближе к дому, но почему-то, как бывает во сне, не смог этого сделать.
Потом он вышел на поляну за домом и видел, как мужчина, обогнав его, стал взбираться на вершину холма – его голова и плечи вырисовывались на фоне неба. Рядом с мужчиной бежала собака. Они прошли по вершине примерно ярдов пятьдесят и стали спускаться с другой стороны. Собака скрылась почти мгновенно, а силуэт мужчины еще какое-то время темнел впереди, как это бывает, когда человек спускается с лестницы. Дэвид проводил его взглядом, но за ним не пошел. Поблизости находился колодец – большое кирпичное сооружение, построенное на месте, где бил ключ. Шум воды показался Дэвиду каким-то очень знакомым.
Теперь через окно кухни он видел большой буфет с посудой, сосновый стол и деревянные стулья; возле печки стояла корзинка для собаки. По мере того как он смотрел, предметы расплывались, теряли свои очертания. Вдруг Дэвид оказался в Нью-Йорке, потом у моря, и тут появился Том. Он что-то говорил и махал руками, чтобы его не перебивали, но голоса слышно не было.
Ему понравился сон, постепенно он стал черно-белым и возвратил его в студенческий городок, многолюдный и шумный. И снова загудело что-то, видимо самолет. Казалось, оркестр грянул в набитом до отказа концертном зале. И вдруг застрял на одном аккорде.
Дэвид проснулся заинтригованный, представил себе виденный во сне дом и все, что было вокруг. Просматривая «библиотеку» своей памяти, он все больше убеждался в том, что никогда там не был. Но его очень тянуло туда. Он попросил кофе, но ему сказали, что скоро ужин, а уж потом кофе. Том, хлопая себя по бедру, ходил от окна к окну, видимо чем-то взволнованный. Он ждал телефонного звонка. Дик вежливо осведомился у Дэвида, как он спал, и получил положительный ответ.
Внезапно Дэвид увидел того человека с холма – он снова поднимался на вершину. Мальчика не огорчило, что фигура мужчины все уменьшалась и наконец исчезла за холмом. «Он ушел, лишь на время», – подумал Дэвид.
Глава 6
Глаза Рейчел блуждали по комнате, останавливаясь на невыразительном абстрактном рисунке обоев, обитых кожей стульях, равномерно расставленных вокруг овального стола. Она не отводила глаз под взглядами двоих мужчин, сидевших за столом, но старалась на них не смотреть, потому что разговаривать с ними не хотела. Она ощущала неловкость; немного нервничала и сердилась.
Плотно закрыв за собой двойные двери, в комнату вошел третий. Он был возбужден и торопился, словно опаздывал на важное совещание. Рейчел заметила, как он небрежно извинился за опоздание, как раскладывал на полированной поверхности стола какие-то бумажки и потом придвинул их к себе, сцепив пальцы.
В Вашингтоне командовал Эд Джеффриз, и это чувствовалось в каждом его жесте. «А вот костюм на нем сидит отвратительно, – подумала Рейчел, – да и галстук не первосортный». Привычным движением он откинул как-то по-мальчишески упавшую ему на лоб прядь волос. Он разыгрывал перед ними спектакль, пробегая глазами какие-то листы, пока остальные молча сидели. Наконец он поднял голову и спросил:
– Итак, что мы имеем? Герни полетел в Лондон, верно?
– Эд, он уже там. – Тот, кто это сказал, поднял руку и посмотрел на часы. – Самолет прибыл два часа назад.
– Кто-нибудь его ведет? – Джеффриз взглянул на другого, лысого, но с пышными усами.
– Конечно. Мы будем следить за ним даже в ванной.
– О'кей. Теперь, – Джеффриз уставился на Рейчел, сидевшую в дальнем конце стола, – я все-таки хотел бы кое-что уточнить. Ты выдала ему информацию о Паскини?
– Да, еще до его отлета, – ответила Рейчел и порылась в сумочке в поисках сигарет, выдав этим
