Том проводил Дика взглядом и, подождав секунд десять, подлил Рейчел виски, подсаживаясь к ней поближе. Затем похлопал ее по плечу и не снял руку.
– Просто решил проверить, все ли на месте, – сказал он. – Как ты на это смотришь?
Рейчел очень хотелось его оттолкнуть, но вместо этого она улыбнулась, когда он пододвинул ей стакан с виски.
– Мне нужно все хорошенько осмотреть, ведь это новая территория. – Том пересел на прежнее место. – Попробуем, а? Вдруг тебе понравится? – Он похотливо ухмыльнулся.
Рейчел подняла стакан.
– Конечно, – сказала она. – Только в другой раз. Может, завтра.
– Нет проблем, – сказал Том, залпом осушив стакан, – нет проблем. – Он посмотрел на спящего Гарри. – Я позабочусь, чтобы ты не влипла.
Герни догадался, что дом покинули задолго до его появления здесь. Но он все-таки подошел к входной двери, которую даже не позаботились как следует закрыть. Войдя внутрь, Герни понял, что они уехали часа два назад. Он упустил мальчика. В комнате Дэвида он обнаружил следы своего собственного кошмара, те же зловещие тени, тот же запах серы. В воздухе висела какая-то тяжесть, словно перед бурей, и он выскочил из комнаты с быстротой животного, бегущего от огня.
Герни терзался в догадках. Ничто в доме не указывало на то, куда они уехали. В кухне на полу стояла пустая бутылка из-под дешевого виски; в раковине лежал окурок. В одной из комнат он нашел испачканную губной помадой салфетку и понюхал ее, будто цветок.
Глава 9
Та же обитая ситцем мебель, тот же вид на парк. Те же комнаты и вещи. Бутылка скотча на низеньком столике, ведерко для льда, кусок шубы, торчащий из дверцы шкафа. Телефоны, расставленные по всем комнатам. Ей казалось, что в этом номере будет легче переносить страдания. В нем она тосковала, в нем надеялась.
Многие останавливались здесь после Рождества. Номер не раз убирали и чистили, меняли постельное белье, расставляли стулья, задергивали шторы. Жившие здесь входили и выходили из душа, пользовались теми же ключами, переключали программы телевизора, сидели в креслах. Но у Кэролайн было ощущение, что она отсюда не уезжала.
Она пустила горячую воду в ванной и забыла об этом. Когда ей принесли обед (баранину по- французски с ореховым соусом и салат), клубы пара уже окутали спальню. Официант, то и дело бросая взгляды в ванную, устанавливал и сервировал, портативный столик.
– Душ, мадам? – сказал он, получив на чай.
Он произнес это с таким сильным акцентом, что она не поняла и улыбнулась, решив, что он ее благодарит. Официант пожал плечами и положил пятидолларовую бумажку в верхний карман своего белого накрахмаленного пиджака. Что ему, в конце концов, за дело?
Кэролайн принялась есть. Она отрезала кусочек баранины, потом второй, третий и продолжала резать, пока не образовалось какое-то месиво. Выпив пару бокалов вина, Кэролайн поковыряла салат и бросила вилку на тарелку.
Пар медленно проникал из спальни в комнату, где сидела Кэролайн, и поднимался к потолку, образовав облако вокруг лампы. Он заполнил все вокруг, словно утренний туман над полями в предрассветный час. Окно запотело. Она вытерла его ладонью и посмотрела на улицу. Люди, машины, огни, приглушенный шум – это все, что она могла увидеть и услышать с такой высоты. Кэролайн подошла к телефону и подняла трубку, но так и не набрала номер. Послушав гудок, она положила трубку и, вернувшись к столику, склонилась над тарелкой. Целых десять минут она пристально глядела в нее, пока весь мир не предстал перед ней в двух измерениях. Эффект был приятным; казалось, она все видит издалека. Пар наполнял комнату. Кэролайн встала и, идя к дивану, включила телевизор. На экране, окутанные облаками, то появлялись, то исчезали какие-то странные герои. Несколько минут она смотрела на калейдоскоп красок и лиц, потом положила голову на колени и заплакала. Пар окутал ее всю каплями, оседая на лице и волосах, как утренняя роса.
Дэвид чувствовал себя невесомым и хрупким, словно птица. Поежившись, он обвел взглядом свою новую тюрьму. На этот раз смотреть было не на что.
Герни был очень близко, Дэвид почти ощущал его присутствие и из него черпал силы. У него даже появился проблеск надежды. Быть может, он чем-то выдал себя, дал повод для подозрений? Летающие карты или его повторяющийся сон... К несчастью, он не был наделен даром исчезать. Не умел подчинять себе разум других, валить деревья или открывать запертые двери. Но он мог настроиться на того, кто был восприимчив. На расстоянии гасить и зажигать свет, включать пылесос, заставлять путешествовать по воздуху игральные карты и закрывать двери в соседней комнате. Иногда он взглядом сгибал металлические предметы и даже умел заставить вещи на время исчезнуть. Так все и узнали о его способностях. Его детские вспышки гнева порой кончались исчезновением на несколько минут самых обыкновенных вещей – солонки, портсигара. Когда же они «возвращались», до их металлических частей невозможно было дотронуться, – так сильно они накалялись.
Мать, расстроенная и напуганная способностями своего чада, обратилась к врачу. Но тот не знал, кто больше нуждается в психиатре:
Кэролайн или Дэвид. Они ходили от врача к врачу, от одного скептика к другому, пока не набрели на того, кто не счел их ни умалишенными, ни обманщиками.
Как-то раз им позвонили из какого-то учреждения и сказали, что приедут в Вудсток повидаться с Дэвидом. Чуть позже Кэролайн и Дэвид отправились в Нью-Йорк, где целую неделю мальчик проходил обследование. Мать и сына поселили в отеле «Валдорф-Астория» вместе с женщиной по имени Анет, которая снабжала их всем необходимым. Она ходила с Кэролайн по магазинам и на экскурсии по городу, пока Дэвид включал и выключал лампочки и чинил фены, не вставая со стула. Тесты утомляли его, но работавшие с ним люди были бесконечно терпеливы.
Анет жила в самой маленькой комнате. Они с Кэролайн часто засиживались допоздна, пили и болтали, и его мать привязалась к этой женщине. Именно Анет убедила ее согласиться на киносъемки ежедневных тестов Дэвида, и это ему нравилось. Именно Анет рассказала ей о таланте Дэвида. Ничего необычного в этом нет, успокаивала она Кэролайн, многие дети обладают способностями Дэвида. Мальчик вполне нормальный. Многие люди наделены подобным даром, даже не подозревая о своих возможностях. Просто в Дэвиде и подобных ему эти способности проявляются ярче – вот и все. Мальчик не болен и не опасен. Бывают же дети, которые бегают быстрее и прыгают выше своих сверстников, лучше считают или читают. Не говоря уже о таланте к музыке, шахматам, математике. Дэвид такой, как они. Разве кто-нибудь считал Моцарта или Эйнштейна ненормальными?
Вернувшись в Вудсток, Дэвид и его мать зажили по-прежнему. Дэвид то и дело развлекал ее тем, что зажигал настольную лампу, когда ей нужен был свет, или сердил, переключая один канал телевидения на другой, спортивный, когда ей хотелось смотреть какой-нибудь фильм. Постепенно Кэролайн перестала думать о странных способностях сына.
Над горизонтом поднялся серый туман, как это обычно бывает после полудня. На тумбочке у кровати стоял кувшин с водой и стакан. Дэвид не чувствовал голода и никого не хотел видеть. Ему, конечно, принесут еду – возможно, придет эта женщина. Откуда она взялась? Том, Дик, Гарри... Он не мог придумать ей имя, да и не старался. Она почти не разговаривала, была умнее и интеллигентнее стерегущих его мужчин и так смотрела на Дэвида, будто сочувствовала ему.
За окном заметно темнело. В доме стояла тишина. Дэвид лежал на спине и смотрел в потолок, борясь с наплывавшими на него кошмарами. Призраки, химеры, зловещие тени, вопли и стоны, чудовище с лисьей мордой, лягушка, пожирающая змею, запах серы. Он старался не поддаваться им и не закрывал
