Андрей Кивинов
Двойной угар, или Охота на павиана
Штамп — снаряд для чеканки враз чего — либо, нпр. денег.
От автора
Категорически заявляю, что все от первой до последней буквы — правда! Никаких случайных совпадений, никакого вымысла. Хватит говорить намеками и прятаться за липовыми вывесками. Читайте, узнавайте, думайте!
Глава 1
Я вырубил его с первого раза.
Обычно он вырубался со второго, а то и с третьего. Искрил, шипел, норовя ударить своими вольтами и амперами. Давно бы следовало его заменить на более мирный, домашний. Чтоб «щелк» — и темно.
Согнувшись, я на ощупь дополз до своего спального места и вытянул ноги. Кайф! День выдался ужасно тяжелым, и я надеялся уснуть быстро и крепко, несмотря на колющую боль в правой пятке. Детская травма.
Мешавший на первых порах, а теперь ставший таким родным шум в трубах усыплял лучше всякого снотворного. Я в блаженстве повернулся на бок, подложил ладони под голову и закрыл глаза. Спокойной ночи, мой дорогой друг Флавиан Арнольдович, спокойной ночи…
Во сне я увидел маму. Молодую, веселую. На экране нашего старенького «Сигнала». «Санкт- Петербург, универсам „Таллиннский“. Что думают домашние хозяйки о вкусе „Рамы“? Ах, эта „Рама“! Немного жестковата для сосны, но зато как обстругана!
Ни одной занозы! А какие шпингалеты, петельки… Ра-а-ма-а-а!»
Мама ела раму. Хороша рама.
Я был вынужден проснуться. Точно помню, что ложился я в темноте. Сейчас же мои глаза щурились от шестидесяти свечей лампы дневного света. Самовозгорание? Барабашка?
— А у тебя здесь ничего. Не то что у других. Не Барабашка. Я резко повернул голову и… Вот как раз «и» мне сделать не удалось. Ни руками, ни ногами. Конечности были намертво прикручены белым пластырем к продольным брусьям моего лежбища. Мама ела раму. Крепко спишь, сынок.
— Да ты не дергайся сильно, отдыхай. Вот она, беспечность. Плюс лень-матушка. Давным-давно пора было сменить замок. Только наши отечественные замкостроители умудряются делать ригели из силумина. Силумин, к слову, не прочнее теннисного шарика. А теперь, похоже, из меня будут делать теннисный шарик. Во всяком случае, прикрутили меня не для того, чтобы сотворить оздоровительный массаж ноющей пятки.
«Массажистов» оказалось двое. Один запоминался своими ломаными ушами, второй — засунутым за ремень пистолетом. Хотя, в целом, они выглядели славными ребятами, которых чуть портили улыбки.
«Москва, Новоарбатский универмаг. Что думают домашние хозяйки о вкусе „Рамы“?»
Ага, они еще и телевизор без спроса включили. А кто за свет заплатит?
Ломаноухий, заметив укор в моих глазах, вежливо поинтересовался:
— Ну что, очухался, убогий? Давно бомжуешь? Показал бы я, кто из нас убогий, кабы не… Ах, чего теперь, сам виноват. Интересно, кто меня застучал? Вроде некому. А… Вспомнил. Я сам себя и застучал. Вчера трубу прорвало, пришлось ее сплющить, стучал на весь дом… Нет чтоб сантехника вызвать. Конспирация. Допрятался. Быстро, однако, они меня…
«Продолжаем наше ток-шоу „Зуб за зуб“ в рамках программы „Синие лица России“. Напоминаем, что у нас в гостях…»
— Это уже неинтересно. — Человеко-пистолет щелкнул «лентяйкой». — Ну что, любезный? Не очень ручки затекли? Ты уж извини, это мы на всякий случай. Народ-то сам знаешь какой, чуть что — сразу за весло.
— Что вам надо? — гордо свернув шею, бросил я.
— Да вот пришли. Мы глядим, ты неплохо устроился. Автоответчик работает?
Не дождавшись моего ответа, он утопил кнопочку «плей».
«Здравствуйте. Флавиан Арнольдович в настоящую минуту, к сожалению, в дерьмо пьян. Оставьте сообщение после сигнала».
— Работает, надо же. А как подключился? К жильцам, что ли?
«Ну не к электро же сети», — зло подумал я, пытаясь отодрать пластырь. Безуспешно. Ребята дело знали. Руки-ноги словно срослись с брусьями.
Вы, наверное, хотите узнать, что там за брусья? Отвечаю. Это брусья носилок, которые я использую в качестве кровати. Чрезвычайно удобно, хочу заметить. Носилки были старыми, возможно, моими ровесниками, но еще вполне прочными в отличие от меня. Я обнаружил их в дальнем углу подвала год назад, как только въехал в новые апартаменты. А переспав на них первую ночь, я отказался от какой-либо другой кровати. Каким образом носилки оказались в подвале, я, разумеется, понятия не имею. Впрочем, лет десять назад здесь размещалось бомбоубежище и…
— Что у тебя за имя такое? Флавиан? Еврей, что ль?
— Ты чего, Васек? — усмехнулся второй. — Еврей в подвале?
— Ну, подвал не подвал, а процессор-то 486й.
— Слышь, Флавиан, ты где компьютер скоммуниздил? На фига он тебе?
— В мусорке нашел. В «Дум-2» по вечерам режусь.
— А мы вот тоже хотим предложить тебе поиграть. В «Дум-3». Ты тут один обитаешь?
— Послушайте, кто вы такие? Да, я живу один, живу тихо, никого не трогаю, никому не мешаю. Если вам надо мое имущество, забирайте и уходите. Оставьте только носилки.
— Ладно, мужик, кончай бузить. Наше дело маленькое. Взяли, понесли… С тобой поговорить хотят.
— Кто?
— Тот, кто нас сюда прислал. Да ты не переживай. Если все нормально будет, вернешься на свои носилки и будешь дальше блох кормить. Васек, кончай с факсом баловаться, тут и правда блохи. Хватайся. Времени в обрез.
Мне наложили еще две липкие повязки. На рот и на глаза. Спасибо, мужики, что не выкололи.
Пока меня ногами вперед тащили по узкой лестнице, я лихорадочно шевелил извилинами, пытаясь вспомнить слова второго куплета квиновской «Богемской рапсодии». Нет, никак. Не та обстановка.
Несмотря на пластырь, я определил, что на дворе еще ночь, идет моросящий дождь и очень хочется по-малому.
Скрипнули дверцы, меня загрузили в какой-то транспорт, дверцы снова скрипнули, и мы тихонько тронулись.
Что ж, есть время расслабиться. Мои похитители, словно забыв про меня, тренировали мозги загадками.
— Сидит девица в темнице, а коса — на улице.
— Не, не знаю. Сдаюсь.
