кучки щебенки, гравия, угля и песка. Веселая картинка. Ветер перекатывал от кучи к куче бумажные стаканчики, поднимал в воздух обрывки бумаги, окурки и прочий мусор.
«Да, — подумал Кивинов, — это скорей не Красненькая, а Черненькая речка. Надо было так и назвать. Хотя нет, Черная уже есть, это там, где Пушкина убили. Представляю, что там творится. Хотя дело не в названии».
— Ничего нет, — сказал наконец Дукалис. — Пусто.
— А кто его заметил? Надо бы опросить.
— Мужик какой-то милицию вызвал, — пояснил Соловец. — Звонил с кооперативной стоянки, сторож, наверно. А, вон идет кто-то, может, он?
— Вряд ли это сторож. Это какая-то ходячая фабрика по переработке спиртного. И судя по лицу, спирта сквозь него протекло больше, чем воды в этой речке.
Мужчина подошел к операм и, с трудом затормозив, произнес:
— Точно утопленник. А я думаю — вызывать милицию, не вызывать. Правильно сделал, что вызвал. Вы не знаете, не приезжали еще?
— Мы и есть милиция, — ответил Соловец. — Значит, это вы его обнаружили?
— Я.
— А чего вас сюда занесло?
— Так я бутылки из речки ловил. Вон в тех кустах я сачок прячу. Там, чуть вверх по течению, их часто в воду выбрасывают. А тут кусты — они и задерживаются. А я ловлю.
— Понятно. Давно его заметили?
— Да с час назад.
— Ясно. Посидите где-нибудь в сторонке, только не уходите. Вас допросят.
Мужичок, забрав сачок, отошел в сторону.
— Рыбачок, твою мать, — проворчал Соловец. — Вы-ловил «глухаря». Толик, сходи, отзвонись дежурному, мы пока мужика осмотрим.
Дукалис ушел звонить, а Кивинов с шефом снова склони-лись над мужчиной.
Карманы были уже вывернуты. Содержимое представляло собой обычный дежурный набор — расческа, дешевый кошелек с мелочью, пара ключей на кольце, грязный платок. Явно недостаточно, чтобы установить личность покойного. Правда, в кошельке среди бумажных рублей спрятался клочок бумаги с телефоном, написанным вертикально, то есть сорванным с объявления.
— Хоть что-то, — промолвил Соловец. — Ты все выгреб?
— Ну, если только у него в носках еще что-то завалялось…
— Смотри-ка, вот здесь, видишь, возле большого пальца пять точек?
— Судимый?
— Точно. Зоновская наколка.
— Ну, тогда проблем нет. Через пару дней будем знать, что это за ныряльщик.
— Да, если он питерским судом осужден.
Вернулся Дукалис.
— Следак прокурорский выехал с экспертом. Медик попозже будет.
— Подождем.
— Это чья территория?
— Петрова.
— Андрей Васильевич, помоги Мише. У тебя сейчас материалов немного.
— Хорошо. Ты только паспорта эти ворованные участковым отписывай. Что они, разобраться не смогут, что ли? Не глупее нас.
— Добро. Толик, перезвони еще раз в отделение, пусть установят этот телефончик.
Дукалис снова ушел звонить. Соловец достал «Беломор», прикурил и присел на валявшийся неподалеку ящик. Кивинов опустился на корточки и стал рассматривать убитого.
— Интересно, как его сюда принесло? Красненькая километра четыре по Красносельскому району течет. Неужели его раньше не заметили?
— Может, его здесь выкинули?
— Вряд ли. На нашей земле к речке не подъехать — сплошные заросли.
— В принципе, ничего удивительного. Мне как-то рассказывали, как утопленники находятся. Вылавливает, к примеру, водная милиция в финском заливе жмурика и буксирует его в чьи-нибудь территориальные воды, где и вызывает местных. Вот, мол, у вас нашли. А те, не будь дураками, бутылку водникам дают и предлагают протащить пловца чуть подальше, на территорию соседнего отделения. Там тоже не дураки сидят, тоже бутылку предлагают. В итоге покойник, нырнувший в финский залив, «всплывает» где-нибудь в Фонтанке. Но как он у нас оказался, ума не приложу.
— Ну, что расселись? — раздался сзади недовольный голос. — Второго пловца ждете?
Сидевшие обернулись. Над ними возвышался непонятно откуда взявшийся опер 22-го убойного отдела Главка Гриша Борисов.
— Свидетелей опросили? Обход сделали? — продолжал он. — Вас что, все время погонять надо?
— Гриша, ты откуда здесь?
— Рыбку тут ловлю, на «живца». Заявка по «02» прошла, нам тоже передали. Сделали что-нибудь? Кто его обнаружил?
— Вон дядька с сачком сидит. Он и выловил, вместо бутылки.
Борисов, подняв воротник плаща и надвинув на глаза кепку, с самым серьезным видом направился к ловцу бутылок.
— С чего он такой злой сегодня? — спросил Кивинов.
— А, — махнул рукой Соловец, — выговор на днях схлопотал. Ты что, не слышал? Подвыпил, зашел в тир пневматический. Там пацаны из «воздушек» палят. Гриша тоже попробовал. Стрелял, стрелял, рублей сто спустил, а никуда не попал. Разозлился, что за винтовки у вас, говорит, никуда не годятся на хер. Достал свой «Макаров» и давай по мишеням палить. Тирщик с перепугу на пол хлопнулся. Пацаны разбежались. Кто-то милицию вызвал. Гришу тормознули. Ну, потом разобрались, конечно.
— Так а выговор-то за что? Ну пострелял человек, обычное дело.
— Выговор за то, что он и из «Макарова» ни в одну мишень не попал.
— А, тогда правильно. Это же позор, никакой профпри-годности.
Вернулся Дукалис.
— На Долгом озере телефон. На какого-то Штофмана записан.
— Ладно. Толя, оставайся здесь, дождись группу, а мы в отделение. Если что, звони, хотя вряд ли ты тут что-нибудь еще найдешь.
ГЛАВА 2
Волоколамское шоссе сверкало огнями вечерних фонарей. Поток машин создавал иллюзию сверкающей реки. Над Тушино сгустились осенние сумерки. Мелкий дождь заставил редких прохожих раскрыть зонты и ускорить шаг. Этот район Москвы не был престижным, и поэтому гуляющей и приезжей публики, в отличие от центра, наблюдалось немного. Выходящие из метро бегло, не задерживаясь, осматривали кооперативные ларьки, что-то покупали и, подгоняемые дождем, спешили по домам.
Человек в «Жигулях» перестроился в правый ряд, сбавил скорость и свернул во двор старого пятиэтажного дома. Подъехав к кочегарке, он заглушил мотор и погасил фары.
— Готов? — спросил он пассажира, сидевшего сзади.
— Сейчас.
Пассажир положил на колени дипломат, расстегнул, извлек из него детали винтовки и быстрыми, уверенными движениями собрал оружие.
— Все. Открой окно.
