ресторанов быстрого обслуживания и даже подбирал звучное название, листая по вечерам орфографический словарь. Ирокез крутил пальцем у бритого виска, на что Челюсть философски отвечал: «Плох тот братан, который не мечтает стать олигархом». Вот и сейчас, глядя на лежавшее тело, он прикидывал, что ломать руку просто так расточительно. Сломать ее никогда не поздно, но почему бы на этом не подзаработать?
— Теперь слушай внематочно, ублюдочный писака, — он склонился над Шуриком грозовой тучей, — байду твою с Бетоном мы проверим. Не дай Бог не срастется, сломаем вторую клешню. Это первое. Теперь второе. Ровно через сорок дней притаранишь неустойку. За моральный вред. Двадцать тонн грин. Двести у тебя уже есть, осталось собрать совсем немного.
— Да откуда?! — Шурик, у которого не было и двухсот, прекрасно осознавал нереальность требований.
— Твои проблемы, старичок. У твоих предков, кажется, берлога есть в Малой Шушере, пускай толкнут. Кстати, не вздумай отвалить на курорт. Не найдем тебя, найдем предков. И вот ее, — Челюсть кивнул на Машу.
Шурик стиснул зубы.
— Силовые структуры тревожить не надо, — продолжал радовать условиями игры Челюсть, — а то я из тебя Биг-Мак сделаю. С луком. Ты запомнил сумму? Двадцать тысяч долларов. Не ошибись, у меня есть машинка для пересчета денег! Через месяц я тебя найду. Не будет бабок, будет маленькая трагедия. «Скупой».
— Может, все-таки сломаем клешню? — попытался исполнить свой профессиональный долг Ирокез. — Крендель же велел.
— А мы скажем, что сломали. Думаешь, Крендель справку от врача попросит? Ирокез пожал плечами.
— Давай хоть с девочкой тогда побесимся. Чего, зря ее сюда волокли?
— Это можно. Мартышка симпапотная. Эй, старичок, ты не обижайся, хорошо? Мы тебе тоже оставим. Ты посмотри, кстати, вдруг чего не знаешь? Потом пригодится.
Чудовища направились к Маше. Шурик дернулся, но боль не давала даже перевернуться. Он глотнул чердачного воздуха и на высоких частотах заорал:
— Коз-лы-ы-ы!!!
— Эй, кто здесь?
Чердачная дверь скрипнула, луч фонарика разрезал чердачный полумрак.
— А сам-то ты кто? — грубо отозвался Ирокез.
— Я дворник. Ну-ка марш отсюда. Весь чердак заорали, наркоманье поганое.
«Ну, наконец-то. Где ж ты раньше был, добрый человек?»
— Какой еще дворник?
— Сейчас участковый тебе объяснит какой. Григорич, иди сюда…
Челюсть с Ирокезом переглянулись, на лицах сверкнула искренняя досада.
— Тьфу, мать твою… Валим. Ты все запомнил, выкидыш? Ровно через сорок дней. Или готовь гипс…
Попрощавшись с Шуриком, чудовища метнулись к лестнице. Как они объяснялись с дворником, слышно не было, но в течение последующих десяти минут на чердак никто не заглядывал. Развязать, а точнее отклеить, оставленных на месте преступления граждан они не догадались. Выбирайся теперь, как знаешь. Хоть крыс проси, чтоб развязали.
Шурик, немного отлежавшись, предпринял слабую попытку подняться. Это удалось сделать в два этапа. Сначала он, оттолкнувшись лбом от пола, встал на колени, затем выпрямился полностью. Веревка, стягивающая ноги, осталась висеть на балке, и таким образом Шурик мог совершать поступательные движения. В отличие от Маши, наглухо прикованной скотчем к стулу.
— Я сейчас. Маша… Потерпи.
Шурик, кривясь от боли, продолжавшей терзать руку, добрался до Маши, опять встал на колени и впился зубами в скотч, державший ее руки. Лента оказалась прочной, будто ее специально делали для подобных случаев, к тому же явно не хватало диверсионных навыков. Шурик неожиданно вспомнил, как писал заметку про американских «Морских котиков» — бойцов специальных подразделений разведки. Статью заказал медицинский журнал «Лекарь» в целях рекламы зубной пасты «Аквафреш». (НЕ РЕКЛАМА!) Оказывается, «Морские котики» чистили зубы исключительно этой пастой и поэтому могли перегрызть якорную цепь, чтобы угнать вражеский крейсер.
Шурик предпочитал отечественный «Жемчуг» (НЕ РЕКЛАМА!), поэтому возня со скотчем заняла еще добрых десять минут, не считая время на передышки. Наконец обрывки скотча упали на пол, Шурик облегченно вздохнул и сел на трубу. Маша растерла затекшие кисти, отлепила скотч ото рта.
Да, показал любимой девушке самое красивое место в городе… Красивее не сыщешь. Аттракцион «Пещера ужаса». Точнее, «Чердачок чудес». Спасибо, что не на минное поле привел. А имидж? Честного журналиста? Мало того что пасквили заказные пишет, так еще и заказчика сдает. Правда, несуществующего заказчика, но толку-то… Короче, как комментировать случившееся, Шурик и отдаленно не представлял. На Машином месте он, наверное, поднялся, сказал:
«До свидания», а еще лучше «Прощайте» — и покинул бы аттракцион. Навсегда. А дворнику выкатил бы пузырь.
Маша не сказала: «До свидания», она освободила ноги, подошла к Шурику и тихо произнесла:
— Повернись.
Со скотчем она справилась быстро, аккуратно размотав его, вместо того чтобы разорвать. Шурик помимо боли в руке испытывал ужасное головокружение и жажду.
— Снимай куртку, погоди, я помогу. Рука опухла, словно от укуса гигантской осы. Шурик боялся посмотреть на предплечье.
— Так больно? — Маша дотронулась до опухоли.
— Блин-н-н…
— У тебя, кажется, перелом. Закрытый. Как у Никулина. В больницу надо.
— Я счастлив, что не открытый. Будто заново родился. Сволочи…
— Это настоящие бандиты, да?
— Да уж не фальшивые. Даже с водяными знаками. Маш, я тебе все объясню, хорошо? Прости, это глупость какая-то…
— Потом. Сейчас в больницу надо.
— С гипсом ходить придется?
— Да. Главное, чтоб осколков не было. Потерпи чуть-чуть, я шину наложу. Веревку надо снять, погоди.
Маша распутала веревку, на которой полчаса назад болталось бренное тело журналиста, нашла обломок доски и принялась за работу. Шурику казалось, что от ее прикосновений боль растворяется и улетает в темноту. Машенька…
— Все… Пойдем отсюда. Я помогу.
ГЛАВА 7
Генка пригубил своего любимого портвешка и, не выпуская из руки, поставил стакан на табурет.
— Я, пока в общагу не пристроился, на вокзале кантовался. В пустом вагоне. Днем подрабатывал помаленьку. На вокзале всегда халтуру найти можно. Вещички поднести, вагон почтовый разгрузить, перрон подмести. Начальник вокзала меня знал, с деньжатами не обижал. Вот, значит… А сортира нормального на вокзале не было. И сейчас, наверно, нет. Обычная будка на четыре дырки. А народу, прикинь, сколько? Как поезд придет, так очередь. Через неделю яма полна-полнешенька… Мне Андреич, ну,
