О том, что случилось минутой позже в оставленной Мухаевым комнате, легко догадаться с одного раза. Радовало только то, что хотя бы, в отношении одного горожанина боголеповская команда сдержит предвыборные обещания. Горожанин будет похоронен хотя и без почестей, но бесплатно. Однако вряд ли эта новость здорово обрадовала бы Анохина-Вентилятора.
ГЛАВА 16
— Настя, ну подожди… О, Господи, Боже мой! Ты можешь не кричать? Давай нормально поговорим… — Плахов дернул телефонную трубку, чуть не уронив аппарат со стола. — Не плачь ты!
— Черт меня дернул все тебе рассказать! Зачем я вообще тебя встретила?! Это ведь вы ее убили, вы!
— Да никого мы не убивали! Настя, трубку не вешай, давай встретимся.
— Чтобы и меня кончили, да?! Конечно, кто я такая? Торговка с рынка, взять нечего! Вы твари продажные, вам что человек, что таракан — без разницы! Я видеть тебя не хочу! Ни тебя, ни твоего Виригина. Вы только на словах хорошие! Сколько вам заплатили?
— Настя, послу…
Связь оборвалась. Игорь швырнул трубку на стол.
— Тьфу, бля!..
Настю он понимал. Что ей теперь объяснять? Все равно не поверит. Вентилятора отпустили, Вероника в морге… Стало быть — твари и к тому же продажные. За прошлые годы Игорь подобных речей всласть наслушался, привык и даже перестал обращать внимание. Но сегодня он выслушал эти слова от Насти, от человека, которого меньше всего на свете хотел обидеть, от человека, с которым, как ему казалось, был знаком давным-давно, от единственного человека, близкого ему.
Вероника умерла вчера вечером. Когда Илья с Игорем примчались в больницу, она была еще жива, но побеседовать с ней, тем более допросить ее, по-прежнему не представлялось возможным. Она лежала в палате с какой-то полупарализованной бабкой, и любой посторонний мог свободно посетить ее, поэтому опера решили предотвратить очередной промах и остаться на страже до возвращения к больной сознания. Медсестры, случись что, отстреливаться не будут, а допросить Веронику жизненно необходимо.
В десять вечера Илья заглянул в палату… Врач был удивлен не меньше ментов, ведь дело шло на поправку и особых поводов для беспокойства не было. Дежурная реплика — «вскрытие покажет».
Насте Игорь звонить не стал. Но, наверное лучше бы позвонил…
Плахов зарычал, сжав голову ладонями.
— Ты чо? — в кабинет ввалился мокрый, как невыжатая тряпка, Виригин.
— Да так… — Игорь взял брошенную трубку, положил на аппарат. — С Настюхой объяснялся. Поди докажи теперь. У нее истерика.
— Да, жизнь повернулась тазом, — согласился Виригин, вытирая мокрую голову о занавеску.
— Кто это тебя?
— Да ты в окно выгляни! Прорвало наконец.
Бегом передвигался.
Только сейчас Игорь расслышал монотонный шум за окном, прерываемый раскатами грома.
— Есть во что переодеться? — Виригин стащил носки и принялся их отжимать.
— Пляжные туфли, по краже изъяли. Правда, бабские.
— Фигня, на голубой танец приглашать не буду, давай… Я, старик, в отличие от тебя сегодня не страдал, а делом полезным занимался.
Илья влез в красные женские босоножки на высоченной платформе.
— И как они в таком ходят? Так вот, в больнице с врачом потолковал. Вскрывающим. Процентов на девяносто, по всем признакам, передозировка наркотой. Где-то успела Верка зарядить. Я в палату, к бабке: «Говори, мать, кого тут, в палате, заприметила?» Бабка не до конца парализована, память работает, вспомнила. Где-то за час до нас Верке сестричка укол забабахала. Молодая сестричка, бабка ее раньше не видела. Блондиночка крашеная. Я — в ординаторскую, к врачам. Короче, нет у них никакой блондиночки крашеной, и укол в это время Верке не полагался. Стало быть, не фиг нам больше в СС делать, потому что лохи мы и мудаки! Что я, что ты, извини за прямоту! Особенно я. Потому что на тебя рассчитывал. Поставить пост — самое первое дело. Потом хоть сам ее задуши, но до завершения следственного процесса будь любезен безопасность обеспечить.
— На всех постов не хватит, — огрызнулся Игорь. — Ты ж знаешь, что я самому Вдовину звонил, просил людей. Он обещал.
— А зачем Вдовину-то? Ты б еще в Москву позвонил. Что, в отделе начальников нет?
Плахов не стал заострять внимание. Людей бы все равно не дали, куда бы ни обратился.
— Вспомнил. Он сам позвонил. Тебя разыскивал, а я как раз Верку в больницу сдал. Ну, я заодно людей и попросил. Ничего не объясняя.
— Совсем ничего? — насторожился Виригин.
— Ну так, в общих словах… Надо человека в больнице постеречь пару деньков. Он пообещал дать команду.
— Думаю, он не только команду дал, но и наколочку… Верку ширнули не сразу, а после того, как у Паши дело увели с признанием Вентиляторским. Поняли, что девочка где-то у нас. Кто наколку на больницу мог дать?
— Да кто угодно. Пол-отдела видело, как ее «скорая» забирала.
— Да! — хлопнул в ладоши Виригин. — Только никто в отделе не знал, кто это такая и по какому варианту проходит. Кроме одного Вдовина, которому ты сам про больницу и доложил. А уж дальше просчитать — дело плевое.
— А сам-то ты нигде не брякнул на радостях? Еще тот баламут.
— Я знаю, где можно баламутить, не волнуйся. А с Вдовиным года два назад одна история была, я тогда еще на земле работал. Я б о ней и не вспомнил, кабы Вентилятор Боголепова не упомянул. Гулял один барыга свой день рождения в ресторане. Гостей созвал солидных, тоже барыг в основном. Боголепова пригласил, хотя как раз тогда они какой-то вопрос не могли полюбовно решить. Здание, кажется, не поделили. Аркаша прямо в ресторации подарок преподнес. Презент. Ствол именной с гравировкой: «Васе Пупкину с пожеланиями долгих лет».
— Что, настоящий ствол?
— Ну! Бельгийский, боевой. Восьмимиллиметровый. Погуляли гости, давай разъезжаться. Именинник — последним. С супругой. А на выходе его два оперка из райотдела хлоп под ручки и шмон организовали. Пушечку, как положено, изъяли. А именинник — бухой, бестолковый. От ствола и не отказывался. «Да, мой подарок, друзья подарили. По мишени стрелять». Ну, подарок не подарок, а ношение огнестрельного оружия мы, господин Пупкин, имеем. Потом уже Пупкин опомнился, отпираться стал — не мое; подсунули… Да поздно. И куда отпираться, когда гравировка на долгую память Васе Пупкину?
Заперли Васю в трюм, дельце возбудили, как по закону положено. Закон у нас суров и справедлив. И сидел Вася Пупкин до суда в зарешеченном офисе, где его заодно и окучили. Проблема здания сама собой решилась. На суде Васе, конечно, условно дали, но за полгода, что он не у дел провел, все его хозяйство развалилось, и пошел он по миру. Я эту историю от оперка услышал, который ствол изымал, — попили мы с ним водочки по одному случаю. Так вот он мне по большому пьяному секрету рассказал, что команду встретить именинника получили лично от Вдовина. И тот попросил все сделать аккуратно, без лишней болтовни, чтобы человечка не засветить. Вот теперь и соображай, почему тебе товарищ начальник звонил и интересовался. Я чувствую, Вдовин на хорошем прикорме сидит, он, по сути, и вашим и нашим, за копейку и споем, и спляшем…
Виригина перебил телефонный звонок. Плахов снял трубку.
— Плахов?
— Плахов.
— Узнаешь?
