Харт затянулся сигаретным дымом.
— Но почему именно я?
Пэгги долго смотрела ему в лицо.
— Ты поверил бы мне, если бы я сказала, что ты был единственной причиной, по которой я посещала судебные заседания? Два месяца и два дня я сидела и думала, как хорошо было бы быть с тобой вместе.
— Разумеется, не поверил бы, — ответил Харт. Годы, прожитые на бульваре Сансет, заставили его отказаться от многих иллюзий. — Мне почему-то кажется, что речь тут не в одиночестве, а в упрямстве. — Он приподнял пальцем ее подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза. — Кому ты отомстила, Пэгги?
— Еще в машине ты сказал, что сегодня чудесная ночь.
Харт провел рукой по ее волосам.
— Ночь чудесная, но это не ответ на мой вопрос.
— А ты думаешь, что я должна тебе ответить?
— Мне бы этого хотелось.
Какое-то мгновение она молча лежала, а потом, пошатываясь встала.
— Извини меня, мне бы хотелось выпить водички.
Когда она вернулась, походка ее была еще более неуверенной, а от нее самой попахивало джином.
— Ты уверена, что ходила пить воду?
— Нет, я пила джин, — честно ответила она и снова легла, посматривая на него.
— Как насчет того, чтобы объяснить мне, что все это значит?
— Ты обозлишься на меня.
— Возможно…
— И Гарри тоже.
Харт почувствовал, как на его лбу выступили капельки пота. Но несмотря на это, он все же заставил себя спросить:
— Какой Гарри?
— Гарри Коттон.
— Не может этого быть.
— Тебе обязательно нужно было знать.
— Ты его хорошо знала?
Губы девушки скривились в горькой усмешке.
— Я его законная жена. Мы поженились в Техасе, когда у него еще было предприятие по борьбе с вредителями. — Девушка упрямо смотрела на Харта. — Ну а теперь можешь залепить мне пощечину.
Харт вынужден был взять себя в руки, чтобы подавить горькое чувство, поднимавшееся в нем. Вероятно, Коттон причинил ей огромное горе, раз упрямство и горечь завели ее так далеко. И не удивительно, что защита побоялась вызвать ее в качестве свидетеля.
— Почему ты считаешь, что я должен залепить тебе пощечину?
— Гарри не стеснялся!!! Он не стеснялся путаться с любой женщиной и это началось уже на первой неделе после свадьбы… Теперь я это знаю. В короткие паузы он возвращался ко мне, а поскольку у него была дурная совесть, он ревновал меня к первому встречному мужчине и устраивал сцены с побоями. Иногда он меня так избивал, что я не могла выйти на работу. — Постепенно ее голос стал звонким и пронзительным. — И теперь он получил то, что заслужил! Вы слышите? То, что заслужил!
— Слышу, — спокойно проронил Харт.
Одно, по крайней мере, было ясно: это была ночь, когда он получил благодарность. Горечь и боль заставили Пэгги не только рассчитаться со своим осужденным на смерть мужем, но и отблагодарить Харта за то, что он внес свою лепту — ровно двенадцатую часть — в его осуждение. Да, по всей вероятности, она испытывала от него адские муки, раз готова была на что-то подобное.
— Сколько тебе лет, Пэгги?
— Двадцать один.
Ее миленькое личико было покрыто капельками пота. Харт достал платок и смахнул с нее пот.
— Ты уж не такая старенькая, чтобы плакать, — дружелюбно произнес он. — Хотя выплакаться тоже полезно. Но необходимо поставить точку на этом деле.
Пэгги кивнула головкой.
— Я уже пыталась.
— Он знал, что ты присутствуешь на процессе?
— Наверняка видел. Именно из-за этого я туда и ходила.
Казалось, ей было трудно говорить об этом, и говорила она с хрипотцой. Харт спросил себя, сколько же ей понадобилось влить в себя джина, чтобы решиться на то, что она сделала. Даже в таком состоянии в ней просматривалось что-то благородное.
Харт сел и загасил сигарету.
— После того, как я выполнил роль инструмента в твоей мести, ты могла бы рассказать мне о себе и Коттоне.
— А чего тут рассказывать?
Пэгги подтянула к себе колени.
— Он был для меня всем.
Действие крепкого желтого джина, который она глотнула, начало сказываться, и она хихикнула.
— Ты меня понимаешь: всем, всем на свете! Но я с ним жестоко расплатилась.
Харт пожал плечами.
— Боюсь, что я не совсем тебя понимаю.
Пэгги довольно повторила еще раз:
— Но я с ним рассчиталась, — ей было трудно выразить свои мысли. — Расплатилась, потому что сидела в зале суда и держала ротик на запоре.
— О чем ты говоришь, Пэгги?
— Я говорю о Гарри.
— А что именно?
— Он этого не делал.
— Чего не делал?
Пэгги посмотрела на него заплаканными глазами, точно удивляясь его непонятливости.
— Он не убивал Бонни Темпест… Он не мог этого сделать… Я знаю это…
Губы Харта сковало параличом, он едва смог вымолвить:
— Откуда ты это знаешь?
— Потому что она не убита… Я сама видела ее четыре месяца назад в Энзенаде.
— Ты совсем пьяна.
Пэгги согласно кивнула головой.
— Это правда. Мне сейчас кажется, что я лечу в космосе. Но когда я видела Бонни, я не была пьяной. Она выкрасила волосы в черный цвет, — Пэгги положила руки на свои маленькие груди. — А здесь она туго затянулась, чтобы выглядеть более плоской, хотя на самом деле у нее потрясающая грудь. Она живет под именем сеньоры Альверадо Монтес и выдает себя за богатую вдову из Венесуэлы. Что вы на это скажете?
История показалась ему фантастической, настолько фантастической, что это не могло быть правдой. Харт закурил и отвернул голову, чтобы не пускать дым ей в лицо.
— Видимо ты повстречала девушку, похожую на Бонни Темпест.
Пэгги энергично затрясла головкой.
— Нет, это была она, я ее знаю. Наша контора одно время заключила с ней договор. Она часто заходила в бюро и жаловалась, что получает только дешевые ангажементы. Затем она всем настолько надоела, что ее спровадили в агентство.
Харт сделал вид, что поверил ей. Во всяком случае, он надеялся, что это шутка.
