– Только без червоточины, которая сделала всю грязную работу.
– Да, – согласился Роланд, – без червоточины.
– Скажи мне правду, ты действительно собираешься спрятать детей в глухом тупике сухого речного русла?
– Нет.
– Горожане думают, что собираешься. Даже женщины, бросающие тарелки.
– Знаю, – кивнул Роланд. – Я хочу, чтобы они так думали.
– Почему?
– Потому что не верю, что в поиске детей Волкам помогали какие-то сверхъестественные силы. Услышав историю деда Тиана, не думаю, что в Волках вообще есть что-то сверхъестественное. Нет. Просто в этом амбаре завелась крыса. Которая на ушко шепчет тем, кто посылает из Тандерклепа Волков.
– Ты хочешь сказать, всякий раз крысы разные. Каждые двадцать три или двадцать четыре года.
– Да.
– Кто это делает? – спросил Эдди. – Кто может это делать?
– Точно я не уверен, но идея есть.
– Тук? Предательство, передаваемое по наследству, от отца к сыну?
– Если ты отдохнул, Эдди, думаю, нам лучше продолжить путь.
– Оуверхолсер? Может, этот Телфорд, который выглядит, как ковбой из телевизора.
Роланд молча прошел мимо него. Под подошвами его новых сапог хрустели камушки. Зажатый в левой руке, розовый мешок болтался из стороны в сторону. Шар, лежащий в ящике из «дерева призраков» продолжал нашептывать неприятные секреты.
– Разговорчив, как всегда, – хмыкнул Эдди и последовал за стрелком.
Первым из глубин пещеры донесся голос великого мудреца и знаменитого наркомана.
– О, вы только посмотрите на этого маменькиного сынка! – простонал Генри. Голос его, забавный и пугающий одновременно, напомнил Эдди умершего партнера Эбенезера Скруджа в «Рождественской песни». – Маменькин сынок думает, что ему удастся вернуться в Нью-Йорк? Если попытаешься, то попадешь куда как дальше, братец. Лучше оставайся, где пребываешь сейчас… вырезай что-нибудь из деревяшек… будь хорошим мальчиком… – мертвый брат засмеялся. Живой – задрожал.
– Эдди? – позвал Роланд.
– Послушай своего брата, Эдди! – пронзительно крикнула мать из глубин пещеры. На полу белели кости мелких животных. – Он отдал за тебя жизнь, всю свою жизнь, по меньшей мере, ты можешь его послушать!
– Эдди, ты в порядке?
Голос матери сменился голосом Кзабы Драбника, спятившего гребаного венгра, как его звали приятели Эдди. Кзаба просил Эдди дать ему сигарету, в противном случае угрожая спустить его гребаные штаны и выпороть. Эдди с трудом отвлекся от этого пугающего многоголосья.
– Да, пожалуй, что да.
– Голоса идут из твоей головы. Пещера каким-то образом находит их и усиливает. Не обращай на них внимания. Они, конечно, отвлекают, но больше ничем навредить не могут.
– Почему ты позволил им убить меня, брат? – всхлипнул Генри. – Я думал, что ты придешь, но ты так и не пришел.
– Навредить не могут, – кивнул Эдди. – Я тебя понял. Что делаем дальше?
– Согласно обоим историям, Каллагэна и Хенчека, дверь откроется, как только я приподниму крышку ящика.
Эдди нервно рассмеялся.
– Я не хочу, чтобы ты доставал ящик из мешка, не говоря уже о крышке.
– Если ты передумал…
Эдди покачал головой.
– Нет. Я хочу вернутся в Нью-Йорк, – тут он широко улыбнулся. – Ты не боишься, что я сойду с пути истинного? Найду человечка и приму дозу?
– Это китайский белый! – восторженно выкрикнул из глубин пещеры Генри. – Эти ниггеры продают самый лучший порошок!
– Отнюдь, – ответил Роланд. – Меня много чего тревожит, но только не твое возвращение к прежним привычкам.
– Хорошо, – Эдди вошел в пещеру, посмотрел на свободно стоящую там дверь. Если не считать иероглифов и хрустальной ручки с выгравированной на ней розой, дверь эта выглядела точь-в-точь, как двери на берегу. – Если ее обойти…
– Если ее обойти, она исчезнет, – ответил Роланд. И за ней – глубокая пропасть, насколько мне известно, до самого Наара. На твоем месте я бы помнил об этом.
– Хороший совет, и Быстрый Эдди говорит, спасибо тебе, – он взялся на хрустальную ручку, обнаружил, что она не поворачивается ни вправо, ни влево. Собственно, ничего другого он и не ожидал. Отступил на шаг.
– Ты должен думать о Нью-Йорке, – напомнил ему Роланд. – Конкретно, о Второй авеню. И о времени. Тысяча девятьсот семьдесят седьмом годе.
– Как я могу думать о годе?
Когда Роланд отвечал, в голосе его слышалось нетерпение.
– Думай о том, как все было в тот день, когда ты и Джейк следовали за другим, более ранним Джейком. Эдди уже собрался сказать, что это не тот день, ему надо вернуться в Нью-Йорк позже, но закрыл рот. Если они понимали правила игры, он не мог вернуться в тот день, на призраком, в Прыжке, ни во плоти. Если они понимали правила игры, тамошнее время как-то связано со здешним, только бежало быстрее. Если они понимали правила… если были правила…
«Так чего бы тебе не отправиться туда и убедиться самому, есть они или нет?»
– Эдди? Ты хочешь, чтобы я загипнотизировал тебе? – Роланд уже вытащил из гнезда пояса- патронташа патрон. – Если это поможет тебе увидеть прошлое.
– Нет, Думаю, мне лучше пойти так, с ясной головой.
Эдди несколько раз сжал и разжал кулаки, параллельно набирая полную грудь воздуха и выдыхая его. Сердцебиение не участилось, скорее, замедлилось, но каждый удар, казалось, сотрясал все тело. Господи, насколько бы все было проще, если б существовал пульт управления, в приборы которого он мог ввести нужные ему параметры, как на машине времени профессора Пибоди или в том фильме про морлоков!
– Слушай, а как я выгляжу? – спросил он Роланда. – – В смысле, не привлеку ли я к себе излишнего внимания, материализовавшись на Второй авеню?
– Если ты появишься прямо перед людьми, наверняка привлечешь. Я советую игнорировать тех, кто захочет заговорить с тобой на эту тему, и сразу уйти.
– Это понятно. Я говорю про одежду.
Роланд пожал плечами.
– Я не знаю, Эдди. Это твой город, не мой.
Эдди мог бы на это возразить, что его город – Бруклин. А на Манхэттене он бывал разве что раз в месяц и полагал его другой страной. Однако, понимал, о чем толкует Роланд. Он постарался взглянуть на себя со стороны. Простая байковая рубашка с роговыми пуговицами, темно-синие джинсы с никелевыми, а не медными клепками, ширинка на пуговицах (последний раз молнии Эдди видел в Ладе). И решил, что одежда у него нормальная. Во всяком случае, нормальная для Нью-Йорка. Если кто и бросит на него взгляд, то примет на официанта кафе или артиста, играющего хиппи, у которого выдался выходной день. Впрочем, он сомневался, что кто-то удостоит его и взгляда, в Нью-Йорке предпочитали не смотреть на людей, что вполне его устраивало. Впрочем, не хватало одной мелочи…
– У тебя есть полоска кожи? – спросил он Роланда.
Из пещеры донесся голос мистера Табтера, его учителя из пятого класса: «У тебя был потенциал!
