– Насчет ревматиса можешь мне не рассказывать, – ответил Каллагэн. – Скажи Богу спасибо, если это всего лишь ревматис, а не что-то похуже.
– Я говорю, – потом добавил, повернувшись к Розалите, которая принесла дымящиеся кружки. – И тебе тоже спасибо.
Она поставила кружки на стол, сделала реверанс, потом застенчиво посмотрела на него.
– Никогда не видела, чтобы кто-то исполнил танец риса лучше тебя, сэй.
Роланд кисло улыбнулся.
– За что и расплачиваюсь этим утром.
– Я тебя поставлю на ноги, – ответила она. – У меня есть кошачье масло, чудодейственное средство. Сначала снимает хромоту, потом боль. Спроси отца.
Роланд повернулся к Каллагэну. Тот кивнул.
– Тогда я верю. Спасибо, сэй.
Она вновь сделала реверанс и вышла из кухни.
– Мне нужна карта Кальи, – заговорил Роланд, как только они остались одни. – Пусть грубая, но достаточно точная, особенно в расстояниях. Ты сможешь нарисовать ее мне?
– Ни в коем разе, – без запинки ответил Каллагэн. – Карту не нарисую, даже если ты приставишь револьвер к моей голове. Нет у меня таких способностей. Но я знаю, у кого они есть, – он возвысил голос. – Розалита! Рози! Зайди на минуту, пожалуйста!
Двадцать минут спустя Розалита решительно взяла Роланда за руку. Привела в кладовую и закрыла дверь.
– А теперь снимай штаны, прошу тебя. Не стесняйся, я сомневаюсь, что увижу что-нибудь новенькое, если, конечно, у мужчин в Гилеаде и Внутренних феодах то же устройство, что и у всех остальных.
– То же, – заверил ее Роланд и скинул штаны.
Солнце уже встало, но Эдди и Сюзанна еще не поднялись. Роланд не торопился их будить, понимая, что впереди будет много дней с ранним подъемом и поздним отходом ко сну. Вот в это утро он и решил позволить им насладиться мягкой постелью, крышей над головой и возможностью отгородиться от всего мира закрытой дверью.
Розалита, держа в руке бутылку со светлой, маслянистой жидкостью, присвистнула. Посмотрела на правое колено Роланда, потом левой ладонью, сухой и горячей, прикоснулась к правому бедру. Он дернулся от ее прикосновения, пусть и легкого, как пух.
Она вскинула на него глаза. Темно-коричневые, почти черные.
– Это не ревматис. Артрит. Тот, что распространяется очень быстро.
– Ага, и там, откуда я родом, его называли сухой скрут. Ни слова отцу или моим друзьям.
Темные глаза пристально смотрели на него.
– Долго тебе это в секрете не сохранить.
– Я слышу тебя очень хорошо. Но, пока есть возможность, пусть это останется моим секретом. И ты мне поможешь.
– Ага, – кивнула она. – Не бойся. От меня никто ничего не узнает.
– Я говорю, спасибо тебе. Так мне это поможет?
Розалита посмотрела на бутылку и улыбнулась.
– Ага. Это мята и кое-какие болотные травки. Но главный секрет – кошачья желчь. Всего три капли на бутылку, будь уверен. Это горные кошки, которые приходят из пустыни, со стороны великой тьмы, – она наклонила бутылку, плеснула маслянистой жидкости на ладонь. В нос Роланда ударил запах мяты, на него наложился другой запах, не столь сильный, но неприятный. Да, подумал стрелок, возможно, это запах желчи пумы, или когуара или, какого-то другого зверя, которого называли здесь горной кошкой.
Когда она наклонилась и начала втирать жидкость в коленные чашечки, их словно обдало огнем. Роланд едва не вскрикнул: колени просто прожаривались. Но вскоре жар спал, а вместе с ним в значительной степени ушла и боль.
Закончив растирать его тело, она спросила: «Как себя чувствуешь, стрелок-сэй?»
Вместо того, чтобы отвечать словами, он прижал ее к своему обнаженному телу и крепко обнял. Она, нисколько не смущаясь, обхватила его руками и прошептала на ухо: «Если ты тот, за кого себя выдаешь, ты не должен позволить им забрать детей. Ни одного. И не обращай внимания на то, что говорят большие шишки, вроде Эйзенхарта и Телфорда».
– Мы сделаем все, что в наших силах, – ответил он.
– Хорошо. Спасибо тебе, – она отступила назад, посмотрела вниз. – Одна часть твоего тела не страдает ни артритом, ни ревматисом. И выглядит очень неплохо. Может, даме будет позволено взглянуть на нее сегодня вечером, стрелок, под луной, и познакомиться с ней поближе.
– Может, и будет, – ответил Роланд. – Ты мне дашь бутылку этого снадобья, чтобы я мог возить его с собой, разъезжая по Калье, или оно слишком дорогое?
– Нет, не дорогое, – все еще флиртуя, Розалита обворожительно улыбнулась Роланду. Но тут же лицо ее стало серьезным. – Но, думаю, помогает оно только временно.
– Я знаю, – кивнул Роланд. – Но это и не важно. Мы лишь оттягиваем неизбежное, но в конце концов природа берет свое.
– Ага, – согласилась она. – Так всегда и бывает.
Когда, застегивая ремень, Роланд вышел из кладовой, он услышал шевеление наверху. За голосом Эдди, слов он не разобрал, последовал сонный женский смех. Каллагэн стоял у плиты, наливал в чашку кофе. Роланд подошел к нему.
– Я видел кусты облепихи слева от дорожки, которая идет от церкви к твоему дому.
– Да, и облепиха созрела. У тебя острые глаза.
– Сейчас речь не о глазах. Я иду туда, чтобы набрать полную шляпу ягод. Мне бы хотелось, чтобы Эдди присоединился ко мне, пока его жена съест яйцо или два. Сделаешь?
– Думаю, что да, но…
– Вот и отлично, – с тем Роланд и вышел из дома.
Когда пришел Эдди, Роланд уже набрал полшляпы и съел несколько пригоршней оранжевых ягод. Боль на удивление быстро уходила из лодыжек, колена, бедра. Собирая ягоды, он задался вопросом, а сколько бы отдал Корт за бутылку кошачьего масла Розалиты Мунис.
– Слушай, эти ягоды выглядят, как восковые фрукты, которыми моя мать украшала дом на каждый День благодарения, – Эдди подозрительно глядел в шляпу. – Ты уверен, что их можно есть?
Роланд достал из шляпы ягоду облепихи, размером чуть ли не с подушечку его пальца, сунул Эдди в рот.
– По вкусу похоже на воск, Эдди?
Глаза Эдди внезапно широко раскрылись.
– Похоже на клюкву, только слаще. Интересно, Сюзи умеет печь оладьи? Даже если не умеет, готов спорить, что домоправительница Каллагэна…
– Послушай меня, Эдди, – прервал его стрелок. – Слушай внимательно и не давай воли эмоциям. Ради своего отца.
Эдди, он уже тянулся к ягодам на кусте, опустил руку, посмотрел на Роланда. С бесстрастным лицом. В утреннем свете Роланд видел, насколько старше теперь выглядит Эдди. Словно повзрослел на добрый десяток лет.
– В чем дело?
Роланд, который долго хранил этот секрет, выбирая оптимальный момент для того, чтобы поделиться им с Эдди, отметил, что его рассказ не сильно того удивил.
– Как давно ты об этом знаешь?
Обвиняющие нотки в вопросе отсутствовали напрочь.
– Наверняка? С того самого момента, как увидел ее, уходящую в лес. Увидел, как она ела… –
