Войдя в комнату, он почувствовал, что весь покрылся потом, словно вязкой слизью. Пирсон забыл о социологии и стал нетерпеливо дожидаться трех часов.
В два сорок пять он заглянул в кабинет Сюзанны Холдинг. Чужеродный астероид на месте головы, склоненный к серовато-синему экрану компьютера, повернулся к нему, когда он произнес: «Тук-тук», отдельные части этого странного лица неустанно двигались туда-сюда, а черные глаза рассматривали его с холодным любопытством акулы, примеряющейся к ноге пловца.
— Формы четыре по компаниям я отдал Баззу Карстерсу, — сказал Пирсон. — Я возьму формы девять по индивидуальным закладным домой, если не возражаешь. У меня там скопированы диски.
— Это ты так объявляешь, что сачкуешь, дорогой? — спросила Сюзанна. Черные вены неописуемым образом вздулись на ее лысом черепе; наросты вокруг рта вибрировали, и Пирсон заметил, что один из них лопнул и из него вытекает густая розоватая масса, похожая на окровавленный крем для бритья. Он заставил себя улыбнуться:
— Точно.
— Ладно, — сказала Сюзанна, — значит, наша оргия в четыре часа обойдется без тебя, надо полагать.
— Спасибо, Сьюзи. — Он повернулся.
— Брэнд?
Он вздрогнул; ужас и отвращение вот-вот могли заставить его выдать себя, он вдруг ощутил уверенность, что эти зловещие черные глаза видят его насквозь и что эта тварь, маскирующаяся под Сюзанну Холдинг, сейчас скажет:
'Хватит играться, дорогуша. А ну-ка закрой дверь. Проверим, так ли ты хорош на вкус, как на вид».
Райнеман подождет немного, а потом пойдет по своим делам. 'Вероятно, — думал Пирсон, — он поймет, что случилось. Может, он это уже видел».
— Да? — спросил он с вымученной улыбкой. Она уставилась на него долгим оценивающим взглядом — это гротескное подобие головы на привлекательной фигуре начальственной дамы, а потом сказала:
— Сейчас ты выглядишь немного лучше. — Рот еще зиял, черные глаза еще пялились на него с выражением поломанной куклы, забытой под кроватью, но Пирсон понимал, что всякий на его месте видел бы только Сюзанну Холдинг, ласково улыбающуюся подчиненному и демонстрирующую модель поведения «А» в нужной степени. Не совсем Матушка Кураж, но все же заботливая и доброжелательная.
— Хорошо, — произнес он, но тут же сообразил, что этого недостаточно. — Замечательно!
— Вот если бы ты еще бросил курить.
— Я пытаюсь, — ответил он с коротким смешком. Смазанный трос опять срывался с лебедки.
'Отпусти меня, — думал он. — Отпусти меня, страшная сука, отпусти, пока я не сделал чего-то непоправимого».
— Ты же знаешь, тебе автоматически увеличат сумму страховки, — сказало чудовище. Теперь другой нарост лопнул с тихим чмоканьем, и снова поползла та самая розовая масса.
— Да, я знаю, — подтвердил он. — И я серьезно подумаю, Сюзанна. Правда.
— Подумай, — сказала она и отвернулась к светящемуся экрану компьютера. С минуту он стоял неподвижно, пораженный тем, как ему повезло. Допрос закончился.
Когда Пирсон вышел из банка, дождь лил как из ведра, однако Люди десятого часа — теперь это были Люди третьего часа, но, конечно, никакой разницы тут не было — все равно стояли на улице, сбившись в кучу подобно овцам, и делали то же самое. Мисс Красная Юбочка и уборщик, носивший кепочку козырьком назад, прятались под вывеской газеты «Бостон глоб». Они явно промокли, но Пирсон все равно завидовал уборщику. Мисс Красная Юбочка пользовалась дезодорантом «Джордже»: он несколько раз уловил этот запах в лифте. А проходя, конечно, шуршала шелком белья.
«О чем ты думаешь, черт побери?» — спросил он сам себя и тут же ответил: «Пытаюсь не дать себе спятить, благодарю покорно. Ты доволен?»
Дьюк Райнеман стоял под навесом цветочного магазина за углом, съежившись, с сигаретой во рту. Пирсон подошел к нему, глянул на часы и решил, что можно было и не спешить. Он склонил голову, вдыхая аромат сигареты Райнемана. Он сделал это бессознательно.
— Моя начальница тоже из них, — сообщил он Дьюку. — Если, конечно, Дуглас Кифер не устраивает маскарад с переодеванием.
Райнеман мрачно усмехнулся и ничего не ответил.
— Вы сказали, что их еще трое. Кто двое остальных?
— Дональд Фаин. Вы его, наверное, знаете — начальник службы безопасности. И Карл Гросбек.
— Карл… председатель правления? Боже мой!
— Я вам уже говорил, — заметил Райнеман. — Эти ребята гоняются за высокими постами… Эй, такси!
Он ринулся из-под навеса навстречу коричнево-белому такси, которое он высмотрел в пелене дождя. Машина подъехала, разбрызгивая воду из луж. Райнеман ловко увернулся, но Пирсону забрызгало туфли и низ брюк. В его нынешнем состоянии это не имело большого значения. Он открыл дверцу Райнеману, который быстро проскользнул на сиденье. Пирсон забрался вслед за ним и захлопнул дверцу.
— В таверну Галлахера, — сказал Райнеман. — Это прямо напротив…
— Я знаю таверну Галлахера, — перебил его водитель, — но мы никуда не поедем, пока ты не выкинешь свою канцерогенку, дружок. — Он указал на табличку над счетчиком: «В ЭТОМ ДИЛИЖАНСЕ КУРИТЬ ЗАПРЕЩАЕТСЯ».
Мужчины обменялись взглядами, Райнеман пожал плечами полусердито, полурастерянно — типичный жест племени Людей десятого часа примерно с 1990 года. Потом, не произнося ни слова, выбросил едва начатую сигарету под струи дождя.
Пирсон начал было рассказывать Райнеману, как он был потрясен, когда открылись двери лифта и он увидел свою начальницу Сюзанну Холдинг, но Райнеман, нахмурившись, едва заметно покачал головой и указал на водителя.
— Поговорим позже, — коротко бросил он. Пирсон послушно умолк и стал сосредоточенно смотреть на проносившиеся мимо дома в центре Бостона. Он поймал себя на том, что с любопытством наблюдает маленькие уличные сценки, разыгрывавшиеся за заляпанным грязью окном такси. Особенно его интересовали кучки Людей десятого часа, толпившихся перед каждым административным зданием. Там, где было какое-то укрытие, они забивались в него; если такового не было, они просто стояли с поднятыми воротниками и курили, прикрывая сигареты ладонями. Пирсон понял, что по крайней мере в девяноста процентах шикарных небоскребов в центре Бостона курение запрещено, как и в том, где работали они с Райнеманом. И еще он понял (это было словно озарение), что Люди десятого часа — это на самом деле не новое племя, а жалкие ошметки старого, ренегаты, в ужасе разбегающиеся перед новой метлой, которая намерена вымести эту плохую древнюю привычку из жизни американцев. Объединяло их нежелание или неспособность перестать убивать себя; они были маргиналами во все сужающейся сумеречной зоне, где их пока еще терпели. Необычная социальная группа, думал он, которой не суждено протянуть долго. По его прикидкам, где-то к 2020 году, ну к 2050-му от силы, Люди десятого часа станут чем-то вроде птицы додо.
'О черт, подожди минутку, — думал он. — Мы просто последние в этом мире упрямые оптимисты, вот и все — большинство из нас не заботится пристегивать ремни безопасности, и мы охотно сидели бы у края бейсбольного поля, куда со страшной скоростью летит мяч, совершенно не беспокоясь, есть ли там защитная сетка».
— Что там такого смешного, мистер Пирсон? — спросил Райнеман, и Пирсон вдруг почувствовал, что улыбается во весь рот.
— Ничего, — ответил он. — Ничего существенного.
— Ладно, только не обижайтесь на меня.
— Я обижусь, если вы не будете называть меня Брэндон.
