— Прокрути запись до того места, где мы не могли разобрать их разговор, произнес Барнхарт, не отрывая взгляда от экрана.
— Сейчас, — отозвался Джефф. Его палец нажал на кнопку с двумя стрелочками, означающими быструю перемотку вперед. — Правда, мне лично нравится их стимулирующий диалог, перед тем как они приступили к делу, — хотя вам это может показаться избитым.
Видеоизображение стремительно замелькало, пока Гролин снова не нажал на кнопку «воспроизведение».
Теперь женщина стояла гораздо ближе к столу, ее пальто было расстегнуто, а лицо выражало очевидное желание.
— Зачем ты пришла? — спросил Ник и замолчал. Его голос сделался хриплым и почти перешел в шепот.
— Точно. Создается впечатление, будто он действительно не догадывается об этом, — заметил Гролин. — Парень буквально захлебывается соплями...
— Тише, вот оно... — прервала его Норико.
— Тзнншшь...чзххр...вищкммннт...ззвтрр...ззштс... ппрщттс.
— Я все равно ни черта не понимаю, — произнес Барнхарт.
— Это потому, что я еще не продемонстрировал вам свое электронное волшебство. — Гролин остановил воспроизведение и повернулся к маленькой консоли, на которой было множество контрольных рукояток и движков, а также с дюжину клавишей, как на компьютерной клавиатуре.
Его умелые пальцы забегали по ним, и в верхней части экрана появилась полоса с символами инструментальной корректировки. Видеоизображение съежилось и превратилось в окно, справа от которого виднелись графические указатели уровней и редакционных поправок.
— А сейчас попробуем снова, прибавив средний уровень коэффициента усиления и устранив лишние шумы.
Гролин нажал поочередно на кнопки «перемотка», «пауза» и «воспроизведение».
— Зачем ты пришла? — донесся голос Ника из динамиков. Пауза.
Гролин быстро повернул сначала один лимб, потом второй. Его глаза сузились за очками в нарочито безобразной роговой оправе.
Рома произнес:
— Ты ведь знаешь...ззхрр. — .прргввт...ваши... дцккнт... только завтра.
Гролин остановил движение виртуального изображения, прокрутил запись обратно до той точки, в которой голос Ника стал тише, и снова нажал на кнопку «воспроизведение». Его пальцы забегали по кнопкам на консоли. Графические линии и полосы текущего состояния поднимались и падали в окне корректировки.
— Зачем ты пришла? — прохрипел Ник. — Ты ведь знаешь, что ззхрр прригввт ваши документы только завтра. Не думаю, что ты зашла чтобы ппрощттса.
— Ты слышал? — Барнхарт повернул голову к Нимецу и поморщился от боли, вызванной этим резким движением. — Он говорит ей о подготовке документов.
По-видимому, речь идет о документах для выезда из страны.
— Это уж точно, — кивнул Нимец. — Сукин сын имел прямое отношение к операции с начала до конца.
— Между прочим, — вмешался Гролин, — давайте пройдемся по записи еще раз, и вы услышите все, что они говорят ясно и отчетливо!
Пальцы Норико нетерпеливо забарабанили по спинке стула, на котором сидел Барнхарт.
— Действуй, — сказала она и подумала; вот ведь противный тип!
Гролин снова вернул запись к началу разговора и принялся играть с клавишами, лимбами и движками, стараясь улучшить воспроизведение звука.
— Зачем ты пришла? — сказал Ник Рома, обращаясь к женщине, расстегивающей перед ним свое пальто. — Ты ведь знаешь, что Захар приготовит ваши документы только завтра. Не думаю, что ты зашла, чтобы попрощаться.
— Клянусь Господом, теперь качество экстралюкс, теперь все понятно, торжествующе произнес Гролин. — Между прочим, кто этот Захар?
Нимец повернулся к Барнхарту.
— Как ты думаешь, это имя или фамилия? Барнхарт покачал головой.
— Не знаю, но наведу справки. Думаю, это один из специалистов Ромы, занимающийся изготовлением поддельных документов. А может, кто-то, кто работает для одного из них. Самый надежный и самый отвратительный источник дохода у Ника Ромы — это торговля женщинами. Он провозит по поддельным документам в Америку из России девушек, отчаянно нуждающихся в деньгах, и заставляет их работать здесь в качестве проституток. Фактически он занимается белой работорговлей.
Таким же образом русский преступный мир провозит в Америку наемных киллеров и террористов.
— Мерзавцы, те, что организовали бойню на Таймс-сквер, захотят выехать из страны как можно быстрее, — заметила Норико. — Если мы найдем этого Захара, логично предположить, что он сможет помочь нам напасть на их следы.
— Или, по крайней мере, дать какие-нибудь сведения, которые укажут, где их искать, — добавил Барнхарт. — Если мы найдем его и убедим заговорить...
— Этим я займусь сам, — произнес Нимец пристально глядя на Барнхарта, Сколько времени понадобится, чтобы раздобыть нужную нам информацию?
— Немного, если мы правы относительно его специальности и связи с Ромой. У меня есть знакомые в ФБР, в нью-йоркской полиции и даже в следственном управлении Министерства юстиции, которые следят за всеми, кто занимает сколько-нибудь важное положение в организации Ромы. И они готовы ответить на все мои вопросы, не спрашивая, зачем мне нужна эта информация.
— Только не привлекай к себе внимания, — предостерег его Нимец. — Мне понадобилось пустить в ход все свои связи, да и то два дня ушло, прежде чем удалось устранить все следы твоего лечения от огнестрельной раны и скрыть это от полиции. Не хочу, чтобы кто-нибудь пронюхал, что мы ведем расследование.
Барнхарт кивнул, попытался встать и тут же опустился обратно на стул, морщась от боли.
— Если кто-нибудь поможет мне подняться, я пойду к себе в кабинет и начну звонить, — сказал он.
— И упустишь шанс посмотреть до конца этот фильм? — удивился Гролин. — Я собираюсь повторить просмотр во всей его похотливой откровенности.
Норико взглянула на него, не скрывая раздражения.
— Джефф, поверь мне, — бросила она, — ты получишь гораздо большее удовольствие, если будешь смотреть на это в одиночестве.
Роджер Гордиан сидел один в своем домашнем кабинете, держа в руке трубку сотового телефона. Вокруг царил беспорядок. Критическое положение требует, чтобы он принимал самые срочные меры, а его семейная жизнь катится под откос.
Он любит свою жену, но жена оставила его.
Прошло уже почти три недели. Она не вернулась домой и не позвонила.
Иногда он думал о том, что семейная жизнь — это игра, в которой женщины создают правила, а бедным мужчинам, женившимся на них, приходится разбираться в этих правилах с завязанными глазами.
Гордиан все еще не мог понять, в чем заключается его ошибка.
Чувства к женщине, ставшей его женой, ничуть не поколебались с того момента, как он увидел ее. Да, они изменились, но стали только богаче и глубже.
Чем лучше он узнавал свою жену, тем больше любил ее. И при этом ему становилось все яснее и яснее, что он никогда не сможет разгадать тайну женщины.
За все годы, которые они провели вместе, Гордиан ни разу не испытывал ничего, кроме
