Горючего у нас с Мухиным хватило лишь на то, чтобы зарулить на стоянку. Быстро вылезаю из кабины. Бегу к Мухину, обнимаю.
— Спас ты меня, дружище, спасибо! Нас окружили друзья.
— Да куда вы запропастились?
А я даже усталости не чувствовал. Только в горле пересохло — пить хотелось нестерпимо.
Мухин уже рассказывает, как я зажег самолет, как он отбил атаку, как мы вдвоем гонялись за «юнкерсами». А я подтянулся и внешне спокойно — под стать бывалым летчикам — отправился к командиру эскадрильи. Увидев его, даже растерялся: Семенов смотрел на меня исподлобья, нахмурив брови.
Начинаю докладывать:
— Товарищ командир, младший лейтенант Кожедуб… Но комэск обрывает меня:
— Как ты мог от группы оторваться?! Почему не выполнил мое требование?
Пытаюсь объяснить, но он снова перебил:
— Молчать! Слушать, когда старшие говорят! — Он строго посмотрел на меня. Но сказал мягко: — Ну, докладывай.
— Я… я сбил «Юнкерс-87», — говорю заикаясь.
— Видел. Ну, а дальше-то что? Куда ты делся?
Коротко доложил обо всем. И тут Семенов снова вскипел:
— Вот как, за «сбитым» гоняешься? В таких сложных условиях надо быть сдержанным, а то вмиг собьют. Дерзости у тебя много — это хорошо, но в бою нельзя отрываться от группы и действовать очертя голову.
Стою навытяжку, растерянно глядя на командира. А он, помолчав, вдруг дружески улыбнулся и протянул мне руку:
— Ну, поздравляю с первым сбитым! Так и бей их! Да смотри не зазнавайся и помни мои слова: при всех случаях надо держаться группы и сохранять самообладание.
В первый для нас день напряженных воздушных боев на Курской дуге счет полка увеличился. Особенно отличились Амелин, Евстигнеев, Семенов. Многие летчики одержали первые победы.
В тот день я на опыте убедился, что мешкать в бою нельзя. Нужно экономно расходовать боеприпасы, а для этого действовать молниеносно, с расчетом, предпринимать дерзкие, смелые атаки и вести только прицельный огонь, сочетая короткие и длинные очереди.
Убедился я в том, как важен пример командира. Семенов не только воодушевлял нас в трудном бою — он показал, как надо уничтожать врага.
За ужином, после разбора, каждому хотелось поделиться впечатлениями о сегодняшних боях. Голоса, смех, стук ложек и ножей — все слилось в сплошной гул.
Заиграл баян. Братья Колесниковы отплясывают чечетку. Кирилл Евстигнеев не выдерживает и тоже пускается в пляс.
После отбоя долго не можем заснуть. У всех перед глазами воздушные схватки.
В ожесточенных боях
Противник бросил на Белгородско-Курское направление отборные авиационные части. На задание приходилось вылетать по нескольку раз в день: надо было беспрерывно прикрывать наземные войска. Они продолжали вести ожесточенное оборонительное сражение, нанося контрудары врагу, рвущемуся к Обояни.
Действовали мы небольшими группами — бой надо было вести активно и умело, быть очень внимательным.
Силы отечественной авиации наращивались, мастерство авиационных командиров росло, и в первые же дни ожесточенных воздушных боев стало ясно, что врагу, несмотря на все ухищрения, не удалось завоевать господство в воздухе.
Бесчисленное множество подвигов совершили летчики во время оборонительных боев на Курской дуге. На всех нас незабываемое впечатление произвел беспримерный подвиг летчика-истребителя Александра Горовца, тоже летавшего на «ЛА-5». 6 июля он в одном бою сбил девять самолетов врага. Бесстрашный летчик погиб после боя — его сбил вражеский истребитель.
А вскоре весь полк заговорил о победе Кирилла Евстигнеева: он сбил в одном бою три вражеских самолета и вернулся на аэродром.
На третий день немецкого наступления наша эскадрилья в сложном бою разогнала большую группу вражеских самолетов. Подбит был и мой, но я благополучно приземлился на нашем аэродроме. Выскочил из кабины и увидел, что Федор Семенов с трудом вылез из самолета и, прихрамывая, направился к КП. Ясно, что-то неладно. Бросаюсь к нему:
— Что с вами, товарищ командир? Что случилось? И замечаю, что сапог у него пробит, сочится кровь.
— Да бронебойная пуля попала. Царапнуло, ногу жжет.
На КП он дошел с трудом. Доложил, но стоять не мог. Сел. Вызвали врача. К счастью, оказалось сквозное ранение: пуля проскочила между пальцами ноги, не перебив кость.
Ехать в полевой госпиталь Семенов наотрез отказался:
— Ребята еще молодые, бросить их не могу. Да и чувствую себя хорошо.
И его оставили. Наш врач даже разрешил ему немного ходить, и он передвигался, опираясь на палку.
А вечером мне приказ: водить эскадрилью в бой до выздоровления комэска!
Ранним утром получаю задание: четверкой вылететь на прикрытие войск на Обоянском направлении. Докладываю Семенову. Он предупреждает, что не исключена возможность появления вражеских охотников. Как правило, они летали парами и стремились внезапной короткой атакой нарушить наш боевой порядок — сбивали отставшие самолеты: недаром комэск так упорно отрабатывал слетанность. Атаковали они со стороны солнца, из-за облаков, залетая с территории, освобожденной от фашистов в зимней кампании.
Вместе с комэском, хоть он и оставался на земле, тщательно подготовились к полету, стараясь предусмотреть разные варианты боя на случай атаки истребителей.
Провожая меня, комэск сказал:
— Жаль, не лечу в бой. Но душой я с вами.
И вот я впервые веду группу на боевое задание. Как и вчера, на земле танковое сражение. Обычно внимательно следишь за тем направлением, откуда могут появиться вражеские бомбардировщики. Но, зная тактику «охотников», решаю просмотреть воздушное пространство над нашим расположением.
Развернулся и сразу заметил впереди выше нашей группы два самолета. По силуэту (по тонкости и вытянутости фюзеляжей) сразу определил: «Мессершмитты-109». Летят с освобожденной территории. Ясно — охотники. Противник поворачивает На нашу четверку. Очевидно, решил атаковать мою пару в лоб.
Проскакиваем над нашими войсками. Мухин сзади меня, братья Колесниковы тоже сзади, но выше. Охотники снижаются с явной целью атаковать мой самолет. Но пока противник доворачивал, я поймал ведущего в прицел на высоте 4000 метров. Жду, пока расстояние сократится до дистанции открытия огня, не сворачиваю. Огонь открываю первым. Длинной очередью сбиваю ведущего. Он перевернулся с отвесного пикирования, ударился о землю и взорвался. Это был третий самолет на моем счету.
Сбить самонадеянного фашистского аса мне удалось благодаря тому, что, издали увидев врага, я предугадал его намерение, построил правильный маневр. И был уверен в своем напарнике и братьях Колесниковых. .
Наша четверка прикрывала войска, пока не истекло время, отведенное нам на прикрытие. Бомбардировщики на этот раз не прилетели.
В тот день я еще два раза вылетал на прикрытие наших войск, и мне удалось сбить еще один вражеский самолет «Мессершмитт-109».
