Тот гром орудий, стон долин? Со всей Европой эту встречу Мог русский выдержать один! И он не отстоял отчизны, Но поле битвы отстоял, И, весь в крови, – без укоризны — К Москве священной отступал!.. И, наконец:
О, как душа заговорила! Народность наша поднялась: И страшная России сила Проснулась, взвихрилась, взвилась… И вновь раздвинулась Россия! Пред ней неслись разгром и плен И Дона полчища лихие… И галл13 и двадесять племен, От взорванных кремлевских стен Отхлынув бурною рекою, Помчались по своим следам!.. Клевал им очи русский вран На берегах Москвы и Нары; И русский волк и русский пес Остатки плоти их разнес… В стихах этого высоко ценимого самим Тютчевым поэта воплотилось более верное понимание существа дела, нежели у многих нынешних историков… Ведь и в 1941-м, как и в 1812-м, война шла с «двадесятю племенами», со «всей Европой», и враг был заведомо сильней, его первоначальные победы было невозможно предотвратить, – до тех пор, пока «страшная России сила» не «взвилась», пока Россия не «раздвинулась» во всю свою широту и глубину.
Об истинной сущности войны 1941-1945 годов сказано в созданной в 1972-1973 годах поэме «Дом» одного из наиболее значительных поэтов нашего века – Юрия Кузнецова:
Европа! Старое окно Отворено на запад. Я пил, как Петр, твое вино — Почти античный запах. Твое парение и вес,
