— Он не из Чикаго, — сказал я. — Значит, он не из синдиката. С восточного побережья?
— С восточного побережья, — подтвердила она, выпуская струйку дыма. — Это — Мейер Лански, Геллер.
— Серьезно? — Я даже засмеялся. — Значит, этот моллюск с лицом бабуина — тот самый нью- йоркский финансовый магнат?
Я попробовал незаметно взглянуть на него, но, черт бы меня побрал, если он не глазел на меня вовсю.
А может, на нас. Я сильно надеялся, что он пялится на Элен, но в душе понимал, что это не так: двое его мускулистых охранников наклонились к нему, слушая, и тоже глядели в мою сторону.
Хоть бы Лански не умел читать по губам!
Как бы то ни было, я не стал смотреть, как они разглядывают меня, и снова заговорил с Элен. Я сказал ей, как мне понравилось ее шоу, а она сказала: «Ты же видел его миллион раз», а я сказал: «Мне никогда не надоедает», и все в таком роде.
— А быстро ты... догадалась использовать имена герцогини и герцога.
— Ты помнишь, чтобы когда-нибудь я упускала шанс, Геллер?
К нашему столику подошел официант, и я как раз собирался заказать еще виски с колой, когда он сказал:
— Один джентльмен хочет поговорить с вами, сэр.
Интересно, откуда это я знал, какого джентльмена он имеет в виду.
Я снова взглянул на Лански, он улыбнулся мне широкой, уверенной улыбкой и кивнул.
В животе у меня что-то оборвалось.
— Похоже, меня зовут, — произнес я.
Элен выпустила новую струйку дыма через сложенные бантиком губки.
— Будь осторожен.
— Может, у меня и длинный язык. Но я знаю, когда держать его за зубами.
Я поднялся и пошел к столику Лански. По пути роскошная брюнетка, похожая на Мерле Оберон, только красивее, выразительно посмотрела на меня. У нее были соблазнительные алые губы и большие, широко открытые ореховые глаза, которые сейчас сверлили меня насквозь. Ее аристократический подбородок был высоко поднят. Темные волосы зачесаны наверх. На брюнетке был черный костюм поверх белой блузки с расстегнутыми верхними пуговицами, не скрывавшей розовой кожи ее груди.
И она нежно улыбалась. Сидя за столиком для двоих...
Я кивнул ей, проходя мимо, и вернул улыбку. Черт, я был популярен сегодня вечером.
Когда я подошел к столику, Лански поднялся.
— Мистер Геллер?
Он был безупречно одет: сшитый на заказ коричневый костюм стоил долларов триста, не меньше Белую шелковую рубашку он тоже покупал не в универмаге. Его широкий зеленый с коричневым галстук тоже был подобран со вкусом. Я не заметил никаких крикливых драгоценностей, которые так любят носить гангстеры.
— Мистер Лански? — спросил я.
Его улыбка казалась искренней. Он был одним из тех людей, улыбка которых начисто изменяла их внешность. Как и Гарольд Кристи, он мог регулировать свое обаяние.
— Надеюсь, вы извините мне мою навязчивость, — сказал он. Его голос был на удивление низким и громким для такого маленького человека. — Но я много слышал о вас и захотел засвидетельствовать вам свое почтение.
Мейер Лански хочет засвидетельствовать мне свое почтение? Хорошо, по крайней мере, не над моим гробом.
— Вы... очень любезны.
— Пожалуйста, составьте нам компанию, — сказал он, указывая на пустой стул рядом.
Я сел напротив него.
— Это мисс Тедди Шварц. Она — моя маникюрша.
— Очень приятно, — сказал я.
Мисс Шварц кивнула и вежливо улыбнулась. Приятная девушка и не шлюха. А у Лански были красивые ногти...
Он и не думал представлять мне своих охранников; они просто были частью интерьера, как пальмы в горшках. Только у этих пальм были глаза, и сейчас их натренированные взгляды сосредоточились на мне. Оба были в одинаковых темных костюмах, которые, правда, не стоили трехсот долларов (как, кстати, и мой собственный). Под мышкой с левой стороны у каждого наблюдалось небольшое вздутие. Вряд ли у обоих там были опухоли.
У одного из громил, совершенно квадратного типа, был накладной парик и тоненькие усики, вышедшие из моды по меньшей мере лет десять назад; маленькие, глубоко посаженные тупые глазки и перебитый нос: бывший боксер.
У другого, не только высокого, но даже более широкого в плечах, было круглое лицо, вьющиеся волосы, нос картошкой, «щелки» глаз и белый здоровенный рубец в форме молнии на левой щеке. Сомневаюсь, что он получил его на дуэли — или дуэль велась «розочками».
Сейчас оба откровенно подозрительно и презрительно глядели на меня. Ладно, хоть кому-то я не нравился в этот вечер.
— Хороший вечер, — сказал Лански. — «Билтмор» — первоклассный отель.
Вообще-то, это было довольно беспорядочно выстроенное здание, очертания которого расплывались позади нас в темноте. Его главной достопримечательностью служила лужайка для гольфа с искусственным покрытием.
— Последний раз я останавливался тут в тридцать третьем, — сказал я.
Он широко улыбнулся:
— Правда? Забыл, чем вы тогда занимались?
— Я был одним из телохранителей мэра Сермака.
Он сочувственно вздохнул:
— Тогда они не слишком хорошо сработали.
Он имел в виду, что мэр Сермак был убит.
— Ну, — сказал я. — Я обычно не пишу об этом в анкетах.
Он довольно рассмеялся. Мисс Шварц смотрела на сцену, где Айна Мэй и ее «Мелодиерз» начинали новую пьесу. На этот раз они исполняли «Больше я никогда не улыбнусь», и несколько пар отчаянно кружились под музыку.
— Выпьете чего-нибудь? — спросил Лански, поднимая бокал.
— Нет, спасибо. Не хочу оставлять Элен надолго одну.
— Элен?
— То есть Салли. Элен — ее настоящее имя. Мы — старые знакомые.
— А, вот как... Это хорошо. Старые друзья... самые лучшие. Ну, как Нассау?
Неожиданный вопрос поразил меня, как удар по голове.
— Что, простите? — ухитрился выдохнуть я.
Для парня с такой приятной улыбкой у него были слишком холодные мертвые глаза.
— Нассау. По-моему, вы делали там какую-то работу.
— Я э-э-э... не знал, что это уже всем известно.
— Мне сказала мисс Ранд. Вы случайно не слышали чего-нибудь новенького об убийстве сэра Гарри Оукса, а?
Еще один удар.
— Э-э-э... а что, мистер Лански?
Он помолчал немного.
— Ведь герцог Виндзорский наложил запрет на распространение любой информации об этом, и если бы этот парень Кристи не позвонил своему другу — газетчику и не разболтал обо всем, ничего не просочилось бы в печать.
