Адвокат приподнял брови.
— Он ловкий свидетель, Нат. Он не новичок в деле экспертизы.
— Да, он не новичок, верно. Но, Годфри, вы можете его загнать в угол — ни один эксперт не в праве использовать такие методы.
Хиггс вздохнул, улыбнулся, снял со спинки стула пиджак и натянул его на себя.
— Жена ждет меня к ужину. Не хотите заехать? Дети спрашивали о вас.
Я отлепился от кушетки.
— Не буду злоупотреблять вашим гостеприимством. Вы ведь и так достаточно от меня натерпелись, когда я жил у вас. Я перехвачу что-нибудь в «Дёрти-Дикс».
— А как вам живется в Шангри-Ла?
— Здорово. Я ведь парень вроде Рональда Колмэна, сами знаете.
— А где сейчас Ди?
— А! Ей пришлось вылететь в Мехико на несколько дней на совещание к боссу.
Открывая мне дверь в приемную, Хиггс прищурился на меня и спросил:
— Не сочтите за бестактность... Когда вы стали носить здесь оружие?
— Я думал, новый костюм, который сшил мне Ланн, скрывает этот факт...
— Да, он неплохо с этим справился, но у вас весьма условное положение... Если хотите, я попытаюсь устроить вам временное разрешение?
Мы шли через приемную.
— Нет. Спасибо. В крайнем случае, я просто заявлю о том, что не знал, что не имел права носить пистолет, а к этому мне не привыкать. Если же мы попросим разрешение, у меня его просто конфискуют.
— Вы не ответили на мой вопрос, — напомнил Хиггс.
— Почему я «подкован», как мы говорим в Штатах? Не знаю. Когда в деле фигурирует Лански, а Баркер и Мелчен вышибают мозги из свидетелей, да еще все эти вуду, ревнивые мужья и сожженные дотла миллионеры, это показалось мне...
— Благоразумным? — подсказал адвокат.
— Да, благоразумным, — согласился я.
Вслед за Хиггсом я зашагал вниз по лестнице, ведущей к выходу на улицу.
— По крайней мере, они больше не следят за вами. — Хиггс усмехнулся. — После тех злых шуток, что вы с ними сыграли, и того, как вы направили их по ложному следу, я думаю, наша местная полиция, так же как и их советники из Майами, надолго запомнят эти уроки.
Мы вышли на Бэй-стрит; нежный багамский бриз, ни жаркий, ни прохладный, приятно обдувал нас.
— В этом я не уверен, Годфри. Последние два дня у меня такое чувство, будто у меня снова появился «хвост».
— Неужели?
— Да. Я несколько раз замечал одного парня. Высокий. Белый. Он довольно ловок: прежде чем я успеваю рассмотреть его, он сворачивает на машине в боковую улицу. А когда он пешком — мгновенно исчезает в ближайшем магазине или ресторане, а потом уже не показывается оттуда... Но это, черт возьми, один и тот же белый парень.
— Вы знаете, это может быть какой-нибудь репортер. В последнее время они сюда устремились целым потоком.
— Я так не думаю. Этот похож на копа.
Хиггс покачал головой.
— Ну ладно! Суд состоится через несколько дней, и скоро все кончится. Вся эта суета сойдет на нет.
Хиггс кивнул мне на прощанье и направился к своей машине, а я пошел своей дорогой. «Дёрти- Дикс» находился всего в нескольких кварталах вниз по улице. Я уже прошел половину пути, когда заметил его.
«Только не ты опять!» — подумал я про себя, ловя его отражение в витрине магазина.
Парень шел по противоположной стороне Бэй-стрит, держась в половине квартала от меня; это был хороший прием, но учитывая то, что почти все магазины были закрыты, а на улице почти не было прохожих, его позиция стала весьма уязвимой.
Его внешность была слишком уж приметной для шпика: высокий, стройный, в голубом пиджаке, желтой рубашке и рыжевато-коричневых штанах, что делало его похожим на туриста; вытянутое, мужественное лицо, украшенное по меньшей мере единожды сломанным носом; высокие скулы, впалые щеки, темные волосы, спадающие на лоб; сигарета в плотно сжатых, тонких губах.
Я расстегнул пиджак и перешел улицу; он продолжал идти, словно и не замечая меня. Теперь я пошел прямо на него, и когда мы с ним поравнялись, я резко развернулся, приблизился к нему сзади и приставил девятимиллиметровое рыльце пистолета к его спине.
— Поговорим! — предложил я.
— Почему бы и нет? — согласился тот, говоря с мягким британским акцентом.
— Аллея как раз для этого подойдет.
— Да, вполне, — снова вежливо согласился парень.
Я проводил его в аллею; американский матрос и женщина, вероятно, жена одного из пилотов британских ВВС прошли мимо нас, улыбаясь друг другу, рука об руку. Мой «хвост», за которым я следовал, словно тень, тихо вступил в аллею, где я тут же завел его в самую темноту. Я чувствовал запах его одеколона.
— Повернись медленно, — приказал я, — и встань спиной к стене.
Но медленно парень поворачиваться не стал — крутнувшись, он обхватил меня рукой за пояс, и в следующий момент засранец уже повалил меня на землю!
Когда моя задница тяжело опустилась на гравий, обе мои руки оказались пустыми. Я посмотрел на него. Парень стоял и рассматривал меня с выражением неприкрытой скуки. Мой пистолет был у него в руке.
— Разрешите мне помочь вам подняться, — обратился он ко мне.
— Благодарю вас, — согласился я.
Он опустил мой пистолет в карман своей спортивной куртки и подал мне руку, а я протаранил его головой в живот и прижал к ближайшей стене.
— Наверное, мне следует представиться, — со стоном произнес он, в то время как я держал его пришпиленным к стене. Я взмахнул кулаком, чтобы врезать ему в корпус, но он успел перехватить мою руку в запястье.
— Я... агент разведывательной службы королевских военно-морских сил Его величества, — произнес он. — Поэтому давайте закончим с прологом и перейдем к делу. Вы не против?
Тяжело дыша, я отступил назад и вытянул перед собой руку.
— Верните мне мою пушку! — настойчиво произнес я.
Он улыбнулся слабой изогнутой улыбочкой. Парень смотрел на меня, как отец на дерзкого ребенка, хотя по возрасту он был не старше меня, в этом я готов был поклясться.
— Разумеется, мистер Геллер, — сказал он, извлек пистолет из своего кармана и протянул мне, держа за ствол.
Я вложил пистолет в кобуру.
— Вы здорово приложили меня задницей, — похвалил я незнакомца.
— Дзюдо! — коротко объяснил тот, оправляя свой пиджак. — Проклятые японцы знают свое дело.
— Вы, похоже, знаете мое имя, — сказал я, отряхивая сзади штаны. — А вас зовут как-нибудь, или у вас только порядковый номер?
Он достал сигарету из позолоченного портсигара и принялся разминать ее.
— Флеминг, — сказал он наконец. Закурив, повернулся ко мне своим лицом с грубыми чертами. — Ян Флеминг.
