— А какое отношение это имеет ко мне, мистер?
— Ты похитил их маленькую девочку, Джереми. Ты ее задушил, пытался изнасиловать, а потом разрезал на куски и рассовал их по канализации.
— Что... Что вы?..
Я еще раз двинул ему под дых. Мне хотелось садануть его головой о приборную доску, но удара цветочным горшком по голове было достаточно, я мог его прикончить. А мне совсем не улыбалось, чтобы он отдал концы в моей машине, да еще забрызгал кровью новый «плимут». Пег тогда непременно хватит удар.
— Ты тот самый «убийца с губной помадой», Джерри. И я застукал тебя, когда ты поднимался по черной лестнице, как самый дешевый и никчемных вор.
Он виновато уставился на свои колени:
— Я не убивал этих женщин.
— Неужели? Тогда кто?
— Джордж.
Письмо. Алиби.
— Джордж, — повторил я.
— Да, — произнес он. — Это дело рук Джорджа.
— Значит, все делал Джордж.
— Иногда я ходил вместе с ним, помогал ему готовиться. Но никогда не делал этого. Это все Джордж.
— Ты намерен и дальше тянуть эту волынку?
— Это все Джордж, мистер. Это он замучил тех женщин.
— И Джордж кончал на пол или же все-таки ты, Джереми?
Тут он начал плакать.
— Я, — признался он. — Но всех убивал Джордж.
— Джоэн Кинан тоже?
Лэппс покачал головой, на лице блестели слезы.
— Наверное, он. Наверное, он.
16
Полицейские в форме и в штатском уже поджидали в больнице, когда я доставил Лэппса в приемный покой неотложки. После этого я уже не разговаривал с парнем, хотя по просьбе детектива из Роджер Парка торчал поблизости.
Слух распространился очень быстро. Диккинсон, позвонив в участок, намекнул про «убийцу с губной помадой». В больницу начали слетаться крупные чины. Начальник следственного управления Сторм отвел меня в сторону и похвалил за отличную работу. Мы договорились, что мое посещение комнаты Лэппса пока не будет фиксироваться в протоколах. Тем временем сыщики с Саус-Сайда вышли на сцену и принялись отыскивать все то, что отыскал я, с той лишь разницей, что у них на руках имелись соответствующие ордера.
Я был крайне удивлен тем, насколько предупредительно отнеслись ко мне чины чикагского департамента полиции. Сторм и даже «Бочонок» Гилберт источали улыбки и обнимали меня за плечи перед объективами журналистов, которые появились в больнице буквально через мгновение после моего приезда. Многие годы меня называли «бывшим полицейским», который покинул службу в сумрачные времена администрации Сермака. Теперь же меня величали «выдающимся основателем сыскного бюро, который в свое время был самым молодым офицером подразделения полиции, действовавшим под прикрытием».
Вскоре в помещении неотложки стало тесно от набившихся полицейских, политиков и репортеров. Лэппса увели наверх, остальные толпились в вестибюле.
Диккинсон, заскочив домой, успел поменять пляжные трусы на форму, которая была ему очень к лицу; вокруг улыбчивого полицейского вспыхивали блики фотовспышек. Несколько раз мы с ним позировали вдвоем, и он мне шепнул:
— Мы неплохо поработали.
— Ты и твой цветочный горшок.
— Ты отличный полицейский, Геллер. Мне плевать, что говорят другие.
Такое приятно слышать.
Мой настойчивый приятель Дэвис из «Ньюс» был среди первых прибывших и сразу же предложил мне тысячу долларов за эксклюзивное интервью. К своему величайшему неудовольствию, я все же отказался от его предложения.
Глядя на него, можно было подумать, что своим отказом я пригвоздил его к кресту.
— Геллер, ты отказываешься от денег? Почему?
— Дело слишком громкое, чтобы давать информацию лишь одной газете. Я должен предоставить возможность любоваться мной и любить меня всему городу.
Большую часть наградных денег, общая сумма которых к этому моменту составила порядка сорока тысяч, обещали выплатить различные газеты (хотя кое-что внесла и мэрия), и мне не хотелось никого расстраивать.
— Пройдет много месяцев, прежде чем тебе вновь сделают подобное предложение, — приставал Дэвис, — награды не вручат до объявления приговора, ты же знаешь.
— Знаю. Я терпеливый мужик и могу подождать. Кроме того, у меня предчувствие, что после случившего дела в А-1 не придут в упадок.
Дэвис криво усмехнулся:
— Чувствуешь себя бодрячком, верно? Умницей?
— Совершенно верно, — проговорил я, отодвигая его в сторону. Я направился к телефону-автомату и позвонил домой. Было около десяти, в это время Пег обычно еще не спала.
— Нат! Где ты был... почти...
— Я взял его.
— Что?
— Я его взял.
Последовала длинная пауза.
— Я люблю тебя, — сказала она.
Эти слова для меня дороже всех денежных премий.
Я уже выбирался из телефонной будки, когда ко мне приблизился лейтенант Крюгер. Его лицо, напоминавшее морду печальной собаки, перекосила улыбка. Он протянул руку, и мы обменялись крепким рукопожатием.
Не выпуская мою руку, он проговорил на ухо:
— Видел, что за письмо у Лэппса в бумажнике?
Я кивнул:
— Это его запасное алиби. Мне он сказал, что Джордж совершал убийства. Он все еще придерживается этой версии.
Крюгер покачал головой:
— Только что-то мне не верится в существование этого Джорджа.
— Мне кажется, здесь мы имеем тот же случай, что и в деле с Джекиллом и Хайдом.
— О! Он сам Джордж, только об этом не подозревает. Раздвоение личности.
Крюгер кивнул:
— Психическая невменяемость.
— Газетам понравится это дерьмо.
— Да, им нравятся мерзкие штуки. — Он снова усмехнулся. — Сегодня даже ты им нравишься.
Сразу после разговора с Крюгером меня разыскал начальник следственного управления Сторм и
