Она несла хозяйственную сумку, и я чуть ли не силой отобрал ее. Мы дошли до табачного магазина.
– Все. Дальше меня провожать не нужно. Следующий дом – мой. До свиданья, Алексей.
– Вероника, неужели я вас больше не увижу? Ну, назначьте мне свидание! Я буду ждать вас завтра возле кинотеатра в шесть часов вечера.
– Нет, Алексей. Ничего из этого не выйдет.
– А я все равно вас буду ждать! До свидания!
Я отдал Веронике сумку, и она быстро ушла. А я завернул в табачный магазин, купил сигарет и двинулся домой. Возле дома я немного постоял и только потом вошел в подъезд, предварительно выключив свой изменитель внешности.
Жена встретила меня стереотипной фразой:
– Пришел?
– Пришел, Вероника, – ответил я, и, когда чуть позже справился насчет ужина, она ответила так же стереотипно:
– Нету ничего. Ходишь бог знает где да еще обеды спрашиваешь.
– Ах, опять ты свое начала. В столовую буду ходить, если тебе жалко.
– Ладно, – примирительно сказала Вероника. – Сходи-ка лучше за картошкой, а я пока мясо поставлю варить. Я сама недавно пришла.
– Ленка на улице бегает? – строго спросил я.
– На улице.
Я взял сетку и пошел в магазин. Потом подметал пол, хлебал борщ, читая книгу, просматривал газеты, сидел у телевизора. Дочка наша уже легла спать. Вероника кончила свои домашние работы, устало опустилась на диван и спросила:
– Что там в газетах пишут?
Я, как обычно, не ответил, да она и не ждала от меня ответа. А я вдруг сказал:
– Вероника, завтра я задержусь. У меня срочное дело.
– Что еще за дело? – безразлично спросила жена.
– Да так. С человеком одним надо встретиться.
– Мне тоже надо, – вдруг сказала она.
– Странно, ты же никуда обычно вечером не ходишь...
– Ты тоже обычно сидишь вечером, уткнувшись в телевизор.
– Да я ничего. Надо так надо. Только вот как Ленка одна дома будет?
– Ой, да большая она уже! Обед на газовой плите сама разогревает.
– Ну хорошо. А во сколько ты вернешься?
– Не знаю точно. Может, в семь, может, позже.
Вопреки своим правилам, я выгладил брюки. Вероника смотрела на меня удивленно.
На следующий день без пятнадцати шесть я был уже около кинотеатра. Верный изменитель внешности, конечно, спокойно лежал в кармане. Я не очень-то верил, что Вероника придет на свидание. Мне и хотелось, чтобы она пришла, потому что я знал, она будет не такой, как дома, и в то же время я был немного оскорблен, задет, что моя жена ходит на свидание с кем-то другим. Ведь для нее я сейчас был, конечно, другим. И вот я стоял и ждал.
Она все-таки пришла. Чуть раньше назначенного срока.
Как истинный влюбленный, я бросился к ней навстречу.
– Здравствуйте, Вероника! Я все боялся, что вы не придете.
– Я просто случайно шла мимо и увидела вас, – ответила она, стараясь казаться рассеянной и безразличной. Но я-то знал, что случайно в этом районе города она не может оказаться.
– А вот в кино я рас пригласить не могу, – сказал я. – Все билеты уже проданы. Если вы не будете против, то завтра я обязательно достану билеты. Соглашайтесь...
– Не знаю, что и сказать, – ответила Вероника. – Я так давно не была в кино. Но дома-то что без меня будут делать?
– А разве ваш муж не приглашает вас в кино, театр?
– Это ему и в голову не приходит.
– Вот скотина, – искренне сказал я.
– Вы действительно так думаете? – спросила Вероника.
– Да. Я так думаю.
– Тогда я принимаю ваше предложение. А что мы будем делать сегодня?
– Сегодня? На улице тепло. Можно просто побродить по Университетской роще, – сказал я. – И еще. Разрешите мне, пожалуйста, взять вас под руку.
– А вы такой же, как и все, – сказала моя жена, но взять под руку разрешила.
Мы долго гуляли по узеньким тропинкам Университетской рощи. Погода, что ли, тут виновата или лунный свет и искры на снегу? Но мне с Вероникой было удивительно хорошо. Она рассказала про свою школу, где преподавала историю, про учеников и товарищей, про директора и про подготовку к смотру художественной самодеятельности. Все в ее словах было интересным для меня. А говорила она увлекательно. Она была прирожденным рассказчиком.
Я слегка прижал ее локоть к себе. Она вся напряглась, вырвала руку и сказала:
– Алексей, ведите себя благоразумно.
И мне стало стыдно, словно я пытался соблазнить чужую жену. А ведь сейчас мне так хотелось обнять ее за плечи и стоять, чуть-чуть покачиваясь, уткнувшись лицом в ее платок, и ничего не говорить, молчать.
– Вероника, ради бога, извините меня, – сказал я. – Со мной что-то произошло. И мне так хочется обнять вас...
Вероника холодно посмотрела на меня и сказала:
– Почему бы вам это не проделывать со своей женой?
– Почему? – задумчиво повторил я. – Если бы она этого хотела.
– Значит, только потому, что ваша жена не хочет ваших объятий, вы и пригласили меня сюда?
Я испугался. А вдруг она сейчас уйдет и никогда не будет больше этой ночи, этих деревьев, ее тихого голоса, скрипа шагов. Ничего больше не будет.
– Вероника, – сказал я. – Мне хорошо с вами. И моя жена тут ни при чем. Не уходите. Пусть этот вечер будет счастливым.
– Моему мужу тоже никогда не приходит в голову обнять меня, – вдруг сказала она. И я чуть не сел в снег.
Она протянула мне руку, и мы побежали, как когда-то, лет десять назад, прямо по целине, проваливаясь чуть ли не по пояс, и даже упали в сугроб и долго барахтались, пытаясь выбраться. А когда наконец нашли аллею, то были все в снегу, как дед-мороз и снегурочка. Я отряхнул ее, но снег попал ей за воротник, и она смешно съежилась, полуоткрыв рот. Губы ее были совсем рядом, в трех сантиметрах от моего лица. И глаза у нее были закрыты, но я не осмелился поцеловать ее. Я боялся, что она рассердится и прогонит меня.
Возвращались мы, взявшись за руки, как мальчишка и девчонка. Я проводил ее до подъезда. Мы стояли еще минут пять, потом она сказала:
– Я замерзла. Уходите, Алексей.
– Завтра в шесть. Там же. Не забудьте, Вероника, – сказал я.
Она кивнула и убежала в подъезд. А я постоял еще немного, потом дошел до табачного магазина, купил там сигарет и вернулся домой. Перед дверями на лестничной клетке вытащил свой изменитель внешности, выключил его. И так мне захотелось швырнуть его куда-нибудь подальше или просто растоптать! Но почему Вероника дома со мной не такая, какой была сегодня в Университетской роще? Все из-за этого идиотского изменителя внешности. Но я не выбросил и не растоптал его. Пусть хоть ей будет хорошо.
Когда я зашел в квартиру, Вероника что-то пела на кухне, но сразу же смолкла, увидев меня. Она уже переоделась в старенький халатик и домашние туфли. И вообще она стала обычной, какой я привык ее видеть всегда. Я тоже переоделся, напялив свое вылинявшее трико, висевшее на мне мешком, и заглянул
