Теперь всем женщинам казалось, что у них была легкая, счастливая жизнь. А то, что они раньше так не думали… Плохое забылось полностью, а хорошее стало казаться прекрасным.
А что ныне? Пища поглощалась в молчании и печали, жизнь была не жизнью, а мучительным, изнуряющим, истощающим силы существованием в Долине Смертной Тьмы. Они не обращали внимания друг на друга, когда у них на глазах в очередной раз выступали слезы, так как утешения превратились бы в тотальный плач. Но по ночам каждая предавалась тяжким раздумьям и несколько минут, перед тем как заснуть, перебарывала свое тело, истосковавшееся по мужу. В теперешней их жизни, наполненной горем, лишениями и изнурительным трудом, эти короткие минуты интимной скорби казались роскошью.
Каждую ночь они видели во сне кошмары. Они кричали или всхлипывали с закрытыми глазами, но, когда просыпались, никому не рассказывали (и никого не расспрашивали) о зловещих грезах и бесформенных черных тенях ночи.
К тому времени, как всходило солнце, они всегда чувствовали себя полностью разбитыми. Анни, которая часто просыпалась среди ночи, полагала, что ночные страхи еще хуже, чем страхи дня. Несмотря на то что она горько оплакивала мужа, она ничего не могла с собой поделать, когда мысли направлялись к Гарри. Суеверие, которое порой охватывало сознание Анни, настойчиво подсказывало ей, что смерть Дюка — это наказание, посланное ей от
Бога за ее распутные мысли. Но по крайней мере, Гарри был жив. Она спасла ему жизнь, уговорив не появляться на Пауи.
Джонатан также скорбел, но иначе, чем женщины. Осознание того, что он разлучен с Луизой, было выше того, что он мог перенести, поэтому, чтобы не думать о больном, он все часы и минуты отдавал работе. Больше всего ему напоминали о его жене эти женщины, которые теперь были под его началом. В своем горе и нужде они были так хрупки и уязвимы, что он разработал для себя в качестве защиты известную жестокость. Но втайне он возмущался смиренной покорностью, с которой они воспринимали его распоряжения. Он смотрел на их тонкие руки и думал о том, что никогда уже не увидит крепких смуглых рук Луизы. Он боялся того, что скоро забудет, как она выглядела, как от нее пахло. Порой этот страх обращался жестокостью к этим женщинам. Потому что они жили.
Занялся рассвет. Золотистый луч пробежал по светло-лазоревому небу и морю. Постепенно золото кроваво-оранжевого восходящего солнца вытеснило из природы утреннюю синь тумана. За ночь выпало много росы, поэтому тяжелые капли на верхушках высоких деревьев засверкали светлячками при первых же солнечных лучах. Густая зелень леса местами вспыхивала розовым, светло-желтым и кремовым оттенками цветов. Над деревьями взвивались в небо песни райских птиц, а папоротники и кусты покачивали ветками на свежем ветерке.
Анни с трудом раскрыла склеенные сном глаза. Что-то шевелилось возле ее бедра. Сонным движением она вытянула вдоль тела обнаженную руку, чтобы почесать ногу, и вдруг ее ладонь уперлась в теплый мех. В следующее мгновенье ее кто-то сильно укусил за палец.
Вопль… Страшный вопль Анни раздавался несколько секунд непрерывно, пока к ней не подползла с ножом в руке Пэтти и не подбежал с ружьем Джонатан.
Разобравшись, Джонатан рассмеялся.
— Было бы из-за чего шум поднимать, а то обычная крыса…
Анни нервно возразила:
— Но она была черная и по меньшей мере двенадцати дюймов в длину! Я подумала, что кошка…
— Здесь крысы таких же размеров, как кошки. А некоторые даже больше. Я знал, что они будут доставлять нам неприятности в пещере. Ну и что? Надо осмотреть рану и наложить на нее антисептический крем.
Исключая Пэтти, все остальные женщины в одну минуту взобрались на небольшое возвышение и обняли друг друга, чтобы никто не упал. Изумленный этим, Джонатан сказал:
— Интересные вы люди! Крыс боитесь больше, чем леса, кишащего террористами, скорпионами и хищными зверями, поедающими человеческое мясо. После завтрака я сделаю всем по рогатке. И тогда еще посмотрим: вы будете пугаться крыс или они вас.
Пока женщины рассаживались на корточках, чтобы съесть свой завтрак, Джонатан наставительным тоном говорил:
— Вы совсем не знаете матушки-природы, поэтому и боитесь ее. Согласен, без некоторых неудобств и я бы с удовольствием прожил. Например, без москитов, муравьев и роящихся возле лица мух. Но если вы перестанете бояться пауков и им подобных, жить вам станет гораздо легче. Вы больше не туристки. Вы провели здесь уже пять дней и стали частью всего сценария.
Он пробежал языком по зубам: нити от кокосовых орехов постоянно забивались между зубов и причиняли беспокойство.
— Я знавал одного летчика, который часто наведывался на своем вертолете в Канаду. Он рассказывал, что тамошние суды практиковали с малолетними преступниками очень любопытную штуку, которая называется: краткий курс выживания. Ребят завозили на вертолетах в самую чащобу и сбрасывали туда с рыболовным крючком, лесой и ножом. Все! Мой приятель подбирал их через недельку. Если верить его рассказам, то никто быстрее этих ребят не мог взобраться по раскачивающейся веревочной лестнице. За недельный срок они постигали основные азы выживания в экстремальных условиях. Они учились уверенности в себе и своих силах. — Он снова пробежал языком по зубам. — Вот этого вам как раз и не хватает сейчас. Так что отныне, каждое утро после завтрака, я буду учить вас разным вещам.
— Например? — спросила Сюзи.
— Лазанию по канату и по дереву, стрельбе, умению пользоваться рогаткой. Чему-нибудь в таком роде.
— Но зачем нам учиться всей этой чепухе? — возразила Сильвана. — Лично на мне лежит только готовка пищи.
— Никогда не знаешь наперед, что тебе понадобится В таких условиях. — Джонатан считал лишним доводить до их сведения, что из них всех только повариха в конце концов, вполне возможно, может остаться в живых. Скажем, сейчас, в данную минуту, все вы, леди, нуждаетесь в зубных щетках. — Он вытащил из кармана своей рубашки несколько небольших тростинок. — Жуйте на одном конце, пока он не измочалится — вот вам и щетка. Сильвана приготовит, раз она у нас такая повариха, немного пищевой соли, и мы будем использовать ее вместо зубной пасты.
— Интересно, откуда я возьму пищевую соль? — спросила Сильвана.
— Надо подыскать скалу с вмятиной на верхушке, вылить в эту вмятину ведро воды и подождать, пока солнце высушит это место. Воды больше не будет, зато получим пригоршню грязноватой соли.
Пэтти взяла с собой Сюзи и повела ее учиться плавать к водопаду. Сильвана взяла в руки пальмовую ветвь, разлохматила ее, как показал Джонатан, и стала выметать из их жилища листву и прочий мусор, так как за день могли незаметно наползти скорпионы, пауки и прочие нежелательные гости.
Пока Анни искала в лесу ротанг для их первого урока лазания по канату, Джонатан срубил шесть веточек, напоминающих по форме знак «игрек», и стал делать из них рогатки. Кэри пришлось разрезать свой бюстгальтер и бюстгальтер Пэтти для того, чтобы из завязок можно было сделать для рогаток тетивы. Сами бюстгальтеры превратились в пояса для Сюзи и Кэри, которые ходили без этой части одежды с самого дня бойни. А пояс в их теперешней жизни имел большое значение. За него можно было заткнуть нож, рогатку, повесить сумку с москитной сеткой. И хотя Кэри и Пэтти остались без бюстгальтеров, они не ходили с открытой грудью. Для того чтобы защититься от немилосердного солнца и острых веток джунглей, все женщины надели белые рубахи рыбаков (поверх своих пляжных нарядов), а также широкополые хлопчатобумажные шляпы и сандалии. Все это было взято с «Луизы».
А потом Джонатан стал делать веревочную лестницу для того, чтобы все женщины могли легко взобраться на дерево для обозрения окрестностей. Он сплетал волокна ротанга, пока у него не получился толстый канат длиной в двадцать футов. Он привязал один конец каната к крышке банки из-под наживки и перебросил его через нижнюю ветвь эвкалиптового дерева. Затем он влез на ветвь по этой двойной веревке и там стал производить с ней какие-то действия, которые живо напомнили женщинам вестерны, где ковбои стреноживали своих лошадей, оставляя их около салунов. Сидя на ветке эвкалипта, Джонатан стал связывать две части каната между собой через каждые двенадцать дюймов, чтобы получилось подобие
