— И вы поехали за Пупышем сразу же, как только он покинул сауну? Как вам удалось опередить его и подстеречь у дома?
— Я просто выехал раньше… Гнусный мерзавец… Я ни о чем не жалею. Вас когда-нибудь трахали в задницу черенком лопаты? Нет? Как бы вы поступили на моем месте?
Я пожал плечами.
— Так вы никогда не были мичманом?
— Нет, но мечтал о море. Поступил в мореходку, но закончить не смог — залетел в колонию по глупости… Вы дадите мне попрощаться с Ниной?
— Жена?
— Можно сказать — да. Когда-то, в молодости, я ею увлекался. Потом мы расстались на долгие годы. И вот случайно встретились, когда мне пришлось скрываться.
Жизнь у нее не сложилась, семьи нет. Я ей рассказал обо всем. Она решила, что будет со мной до последнего… Мы ведь уже не молоды, а счастья у нас так и не было.
— А я не собираюсь вас задерживать, Валентин Павлович…
— Почему? — спросил Дроздов после паузы.
— Потому что я не опер…
— Не хитри, начальник, — усмехнулся Дроздов. — Я опера за версту чую, я ведь еще с малолетства ваше племя хорошо узнал…
— Был опер, да весь вышел, — объяснил я озадаченному Дроздову. И поднялся. — Советую вам, Валентин Павлович, побыстрее собраться и исчезнуть отсюда.
— Мне уже некуда бежать, Георгий Михайлович, — вздохнул Дроздов, пожимая мне руку. — Спасибо…
Служебную «четверку» я спрятал в кустах, на обочине. Уже открывая дверцу, я услышал шум приближающегося автобуса. За ним притормозила черная «девяносто девятая». Выскочили вереницей собровцы, Леня Барсов и Вадим Резаков негромко инструктировали их. Кажется, меня не заметили…
Осторожно проехав метров сто по обочине, я вырулил на дорогу и помчался в сторону города.
'…Как только что сообщило Агентство журналистских расследований, человек, подозреваемый в убийстве Ильи Пупыша, застрелился сегодня на территории частного дома отдыха «Ривьера»при попытке его задержания сотрудниками РУБОП и уголовного розыска Правобережного РУВД. Киллера звали Валентин Дроздов, когда-то он работал менеджером Северо-Западной нефтяной компании, возглавляемой Пупышем. Последние два года находился в розыске, работал в «Ривьере» разнорабочим, имел при себе поддельный паспорт на имя Валерия Сергеевича Воскобойникова.
А теперь о других новостях…'
ДЕЛО О КРОВАВОЙ МЭРИ
…А потом этот придурок мне и говорит:
— Светик, ну возьми меня в мужья! Ну что тебе стоит, а?…
А мне этому придурку даже отвечать лень. Сосновая лапа от ветерка — туда-сюда, и солнце сквозь лапу — то за ухо, то в глаз: ну ничего не вижу. Чувствую только — Марэк приподнимается на локте и, склоняясь надо мной, прячет солнце.
И я снова вижу эти его размыто-синие глаза — точь-в-точь такие же, как отцветающие подснежники на этой полянке, изогнутые в вечном удивлении брови и страдальческую морщинку у рта.
— Возьми меня!… Я ведь здесь пропаду.
— Вообще-то просятся не в мужья, а замуж. И в основном — женщины уговаривают. — Л пытаюсь ладонью занавеситься от этой сини. — Тем более ничего не выйдет, что я — уже замужем.
Я вру. Потому что не понимаю, как можно выходить замуж, когда кругом столько интересных мужчин. Как выбрать-то? Мама расстраивается, говорит, что пора ей внуков иметь. Однажды зашла к нам в Агентство, посмотрела на всех и говорит дома: «Светочка, вот и Леша Скрипка — хороший парень, и Витек — не женат, и — Родик…» — «Мама, — говорю, — да они же — коллеги, друзья. Кто же за друзей замуж выходит?» — «За кого уж тогда и выходят-то?» — удивляется и вздыхает моя мама.
…Марэк — вот достал! — продолжает канючить:
— И что — что замужем? Разведешься.
Твоему мужу и так хорошо: в Питере живет, по улицам красивым ходит. А я здесь — пропаду…
Господи, навязался-то!
— Да я ведь старше тебя!
— А сколько тебе? — Марэк удивленно садится на смятой штормовке.
— Нисколько. Я просто всегда кажусь моложе, чем на самом деле.
— Счастливая! А вот я всегда выгляжу старше, чем есть, — говорит он невпопад (хам пещерный!) и кладет руку мне на талию.
И я снова таю, как последние льдинки в Ладоге, оттого, что возле моего бедра пульсирует и зреет на глазах восхитительная длинность этого островного аборигена…
Все было бы иначе, если бы в понедельник утром у меня не убежал кофе.
(Как заметила бы наша Агеева, Аннушка уже пролила свое масло. Или она все-таки постоянно кого-то цитирует?) В общем, лишних десять минут провозилась у раковины, отмывая джезву. Соседка Вера Никитична позвонила, когда я в дверях куртку натягивала.
— Светочка, а Юрка-то наш — пропал…
Юрка — мой тридцатидвухлетний сосед сверху. Любимец всего подъезда: за то, что — сирота, за то, что, тихо горюя, пьет на затянувшихся поминках матери, за то, что добрый и всегда поможет по хозяйству. Мы, конечно, не ставили целью его спаивать, но десятку-другую за мелкий ремонт всегда в карман совали.
Но тихое пьянство — еще полбеды. Беда пришла позже — Юрка «сел на иглу».
Мне еще по осени подруга Василиса как-то намекнула: что-то, мол, твой «электро-сантехник» смотреть стал, не мигая. А Васька, между прочим, биофак закончила, психотерапевт приличный. Ну а потом