— Я не считаю нужным вам отвечать, Болтуновский. Ваш уровень — рассуждать о многоженстве…
Ох, зря Миша это сказал! Болтуновский вскочил и решительно бросился к трибуне. Кто-то попытался его перехватить, Уткин зазвенел колокольчиком, зал радостно зашумел… Владимир Болтуновский быстро добежал до трибуны, с рыком: бабка твоя проституткой была! — ловко ударил Салехарда в нос.
Запись кончилась, на экране возник Парфенов с «ежиком» на голове и пакостной улыбкой извращенца, подглядывающего у женской бани, но мы его не слушали. Мы хохотали.
Наверное, об этом не стоило бы писать — так, хохмочка, — но именно с этой хохмочки началась та история, которую я хочу рассказать. Итак, передачка кончилась, мы посмеялись, и я вернулся в свой кабинет. И даже забыл и про Салехарда, и про Болтуновского, и про великую Косинскую. Но после обеда в кабинет ко мне заявилась Светка, томно потянулась, обнажив загорелую полоску тела, положила мне ладонь на шею и сказала:
— Есть прикольная идея — сто пудов!
— Гражданка Завгородняя, немедленно прекратите сексуальные домогательства. В Соединенных Штатах я мог бы подать на вас в суд!
— Так мы не в Штатах… А тебе что — не нравится?
— Мы на работе, Светлана Аристарховна.
Светка покачала бедрами и сказала:
— А мне кажется, что тебе… о-о!… тебе нравится. И с каждой секундой растет твоя потенция. Я имею в виду — творческая.
Я нахмурился:
— Ну что у тебя за сто пудов?
— Тема — классная. Ты слышал про заявление Салехарда в Думе?
— Про клады?
— Конкретно.
— Ты еще, Аристарховна, сказала бы: чисто конкретно… Что за идея?
— Можно сделать, Андрей, большой прикол на эту тему. Телевизионный. У меня на телевидении полно… поклонников.
— Твоего таланта? — спросил я.
— У меня много разных достоинств.
Я, кажется, вздохнул:
— Ладно, говори, что ты там придумала…
Теперь, задним числом, я могу сказать, что у нас было одно желание — пошутить.
Или, как говорят молодые, приколоться.
(Все чаще ловлю себя на мысли, что, хотя и обращаются ко мне иногда «молодой человек», сам себя к молодым я уже не отношу…) У нас было желание пошутить, и мы пошутили. Ух, смешная получилась шутка! УБИЙСТВЕННО-смешная… Но тогда, конечно, никто о последствиях не предполагал.
…Итак, мы пошутили. Я воткнул лопату в землю, спросил:
— Все? Получилось?
— Отлично, — сказал оператор, — лучше не бывает. Свет как у Тарковского.
— Слава Богу… А когда эфир?
— Если с ювелиром все получится нормально, то прямо сегодня и эфир. Сенсация будет!
Светка захлопала в ладоши, заверещала:
— Андрюша, да ты просто гений! Ты круче, чем Бандерас… вау!
Оператор посмотрел на меня с ненавистью. Видать, один из Светкиных поклонников. Я пошел переодеваться и сдавать «реквизит» — лопату и грязный ватник.
Вечером был эфир. Мы смотрели его вдвоем со Светланой Аристарховной в моем кабинете.
Степан Томский с экрана рассказал, как прошло празднование 299-й, предъюбилейной, годовщины города, а потом выдал:
— Сенсация. Как уже, наверное, известно многим жителям Санкт-Петербурга, на днях депутат Государственной Думы Михаил Салехард заявил, что ему достоверно известно о кладе его знаменитой прабабки, легендарной балерины Матильды Косинской. Многие отнеслись к его заявлению скептически. Но наш коллега, директор Агентства журналистских расследований «Золотая пуля» Андрей Обнорский решил проверить это заявление.
Обнорский не только провел собственное расследование, но и… Впрочем, остальное вы узнаете из репортажа Марии Траханной… извините, Марии Труханной.
На экране возник особняк Косинской в лучах утреннего солнца. Потом камера «наехала» и сразу оказалась за оградой, во дворе. В кадр впорхнула Мария Трах… извините, Труханная. И зачастила:
— Сейчас мы находимся на территории дворца выдающейся русской артистки балета, замечательного педагога Матильды Феликсовны Косинской. Косинская была ярчайшим представителем русской академической школы, ее искусству рукоплескала вся Европа. Она участвовала в изумительных «Русских балетах» Сергея Павловича Дягилева… К сожалению, после большевистского переворота Косинская покинула Россию. О судьбе и творчестве этой удивительной женщины можно говорить бесконечно долго, но сегодня к дворцу Косинской нас привела несколько иная тема.
Камера снова наехала и крупно показала меня. Я стоял в ватнике, который водитель «энтэвэшного» автобуса одолжил мне для съемок. Он в этом ватнике ремонтом своей «Газели» занимался, так что вид у ватника был подходящий… Я стоял в ватнике, курил, «устало» опирался на лопату.
— Вау! — сказала Светка. — Ты круче Бандераса.
— В каком фильме ты видела Бандераса в ватнике?
Я стоял на клумбе, за моей спиной высилась гора земли. Эту землю специально для клумбы и привезли, но зритель об этом, конечно, не подозревал. Выглядела груда земли внушительно.
— Андрей, — сунула мне в лицо микрофон Затрахан… тьфу, Труханная, — Андрей, расскажите, пожалуйста, что вы здесь делаете? Что происходит?
— Сейчас уже ничего не происходит…
Я курю и отдыхаю. Все самое интересное происходило до вашего приезда.
— Расскажите, пожалуйста, подробно, Андрей.
— Извольте… После громкого заявления господина Салехарда о кладе Косинской мы в Агентстве заинтересовались этим заявлением. Провели некоторую разработку, рассказывать о которой я сейчас не имею права. Скажу только, что нам до некоторой степени повезло и мы сразу же натолкнулись на информацию, которая косвенно подтвердила слова Михаила Салехарда.
— И? — взвизгнула Трах… тьфу! Вот прицепилась эта «траханная». Глупость какая!… А может, и не совсем глупость.
Чем— то она на Монику Левински похожа.
И микрофон она к губам как-то интересно подносит… интригующе-орально.
— И я решил на свой страх и риск эту информацию проверить с лопатой в руках.
— И?
— Я попробовал вычислить место, где теоретически может находиться клад… при условии, что он, конечно, существует.
Я поставил себя на место человека, которому нужно надежно укрыть нечто ценное в земле. Выяснилось, что таких мест не так уж и много. Точнее, три. Я взял лопату и начал копать.
— Вы работали в одиночку?
— Разумеется. Колхозом такое дело не делают. Вечером я приехал сюда и начал копать. Господин Салехард заявлял, что клад Косинской находится на глубине восьми метров. До этой глубины я не дошел. Но на семи метрах лопата уперлась в дерево…
— В дерево?!
— Да, в дерево… в крышку сундука.
