— А если серьезно?
— Хочешь — верь, хочешь — нет, но мы говорили о женщине. Красивой, как золотая рыбка, и стройной, как горная лань. Умнице и комсомолке, к тому же незамужней. Сегодня меня с ней познакомят, мы с ней полюбим друг друга, и она даст мне распечатку телефона «потеряшки».
— А если серьезно? — еще раз повторила она свою реплику.
— Ладно, слушай… — И я рассказал ей о нашем разговоре с опером, у которого я даже забыл спросить, как его зовут.
Как она мне и обещала, мы направились в сторону кафе, где заказали себе по кружке пива. В приятном полумраке зала, прихлебывая целебный напиток, я начал медленно возвращаться к жизни. Но при этом в моей голове бродили не очень приятные мысли. Опер описал объект атаки как совершенно неприятное существо.
Я, конечно, патриот нашего Агентства, но столько я не выпью, да и неохота жертвовать собой ради какой-то распечатки.
И тут мне в голову пришел план.
Мы вернулись в гостиницу, где нас ожидали Шаховский и вернувшийся из редакции Спозаранник. До семи часов вечера еще оставалось некоторое время, и мы сели обсудить наши сегодняшние успехи, которых, надо сказать, не было вообще. Глеб познакомился с местными акулами пера, которые ему безапелляционно заявили, что депутат реально боролся с коррупцией, был кристально честным человеком и пострадал за правду-матку.
Убил его мэр.
— Потому что больше некому, — вставил Шаховский в рассказ Глеба.
— Короче, толку от них, как от козла молока, — закончил Спозаранник. — А теперь расскажите, как вы умудрились не взять распечатку у милиционеров. Как вы смогли провалить задание?
— Может быть, ты завтра сам попробуешь? — предложила ему Горностаева.
— И попробую, — ответил мини-шеф. — Покажу вам, как надо работать. Но, если серьезно, то надо что-то придумывать.
— Мы уже придумали, — сказал я.
И рассказал ему о нашем знакомстве с опером и об его экстравагантном предложении. Единственное, в чем я соврал, было описание объекта атаки. Вместо страшной девушки с кривыми ногами я поведал им о белокурой красавице с параметрами 90-60-90. А потом встал вопрос, кто из нас именно пойдет на задание.
— Нас трое, — сказал Шаховский. — Значит, надо кинуть жребий, но если кто-нибудь из вас откажется сам, то я возражать не буду.
— Мне нельзя, я женатый, серьезный человек, — отказался Спозаранник.
— Я тоже тебе уступаю, — согласился я.
Но тут произошло то, чего никто из нас никак не ожидал. Молчавшая до этого момента Горностаева вскочила на ноги и гневно заявила:
— Это в вас говорит мужской шовинизм! Мы одна команда и занимаемся одним делом! У нас равные права! И каждый из нас имеет право участвовать во всех операциях без исключения. Я требую, чтобы этот вопрос был решен общим жребием и чтобы я в нем тоже участвовала!
— Бред какой-то! — только и сказали мы хором.
— А что же ты с ней делать будешь, если выиграешь, а? — усмехаясь, поинтересовался Шах.
— Что надо! Это вас не касается, главное, чтобы она распечатку нам достала, — ответила Горностаева.
Затем мы долго спорили с ней, но она была непреклонна. В конце концов мы решили, что если она так хочет, то пусть будет жребий. Свернули трубочками три чистых бумажки и четвертую с написанным на ней словом «подвиг». Потом засунули их в бейсболку Шаха и стали по очереди тянуть. Хозяин головного убора пытал судьбу первым. Но ему не повезло.
Я был вторым. Результат тот же — нулевой. Два оставшихся участника смотрели друг на друга. Нас с Шахом начал понемногу разбирать смех, ситуация была довольно комической. Валька с героическим видом запустила руку в шапку, вытащила бумажку и начала ее медленно разворачивать. Мы давились от смеха, а Спозаранник с надеждой следил за ее действиями.
Нет! Горностаева тоже вытащила пустышку. Глеб растерянно на нас посмотрел и полез в шапку. На что он надеялся — непонятно.
— Ребята, выручайте! — взмолился Спозаранник. — Нельзя мне.
— Как в беду попал — сразу «выручайте», раньше только и слышали от тебя одни гадости и проповеди, — сказал Шах. — Но мы старое не помним. Я могу пойти вместо тебя, но не бескорыстно.
— А что ты хочешь?
— Уничтожь объяснительную Каширина.
— Это запросто.
Глеб достал «мои показания» и, глядя на нас, а не на бумагу, порвал ее на мелкие клочки, которые сжег в пепельнице.
Утром я проснулся от стука в дверь.
Очень хотелось еще поваляться в постели, но за дверью послышался голос:
— Эй, хорош спать! Открывай, давай!
Это был Шах. Что-то рановато он заявился… Я почему-то думал, что он будет до утра работать с «источником информации».
— Ты что так рано? — спросил я.
— Слушай, Родька, это такая женщина, просто огонь! Я вообще сегодня не спал ни минуты, представляешь?
— Я-то, может, и представляю, только мне-то что? Ты лучше скажи — насчет распечаток договорился?
— Каких еще распечаток? — совершенно искренне удивился Шах.
— Ни фига себе! Ты что? Тебя зачем на задание посылали? Командировочные деньги выделяли?
— Ах, распечатки… Ну да, типа договорился. Я утром сюда пошел, а она на работу отправилась. Я ей номер своего сотового дал, она, как все выяснит, отзвонится мне. Ладно, пойду к змею Егорычу докладываться. Кстати, я с ней на сегодня насчет подруги договорился. Говорит, есть какая-то Юлька, педиатром вкалывает, так вот она тоже погулять хочет. Так что готовься на вечер.
— Не надо мне никаких подруг! Спать хочу! — отказался я.
— Да? — удивился Шах. — Ну тогда я пошел…
Шах меня покинул, и я отправился в ванную. Все-таки Витька настоящий человек, про друзей не забывает. Юльку вон подгоняет…
А еще через час Спозаранник пригласил всех к себе в номер на «летучку».
Я пришел последним, так как пытался погладить рубашку взятым у горничной утюгом. Получилось плохо — утюг-пенсионер вообще не хотел нагреваться.
— Нас постигла неудача! — объявил Глеб. — И одна диверсия.
— Невеста с распечатками кинула? — догадался я.
— И да, и нет, — ответил Шах. — Она согласна их взять, но не может — прокуратура все заблокировала, поставила под особый контроль. Так что надо искать другие способы.
— Можно пойти к Трубочистову в приемную и там что-нибудь посмотреть, — предложила Валя.
— А что там смотреть? Там же менты все вверх дном перетрясли, — возразил Шах, — и вообще, у
