Но водитель явно переоценил возможности своей машины, она завязла в грязи. Этот маневр не остался незамеченным. Автомобили, мчавшиеся из города, остановились, и из них наружу выскочили не менее десяти человек. Все это происходило в километре от нас, но мы все равно услышали крики, приказывающие кому-то остановиться. Потом все стихло.
Вскоре караван из трех машин проследовал мимо нас в Тайцы. Бандитский джип так и остался стоять в поле.
Я, Зураб и Зудинцев решили вернуться в поселок. В это время на дороге показался одинокий велосипедист, кативший в нашу сторону.
— Будем брать? — спросил Зураб.
— Может, это обычный человек в город едет? — возразил я.
А велосипедист изо всех сил крутил педали. Нас он заметил, не доезжая метров десяти, резко затормозил и начал разворачиваться. После этого маневра мы рванули к нему.
Первым велосипедиста догнал Зураб, схватил его за шиворот, а сам резко остановился. Эффект получился потрясающий. Велосипед без пассажира поехал дальше, Зураб и его добыча грохнулись на землю, а мы на полной скорости налетели на них. В итоге получилась приличная куча-мала.
Когда нам наконец удалось разобраться, где чьи ноги и руки, мы стали разглядывать пленника. Это был седобородый Филипп.
— Где Валя? — спросил у него Зудинцев.
— Какая Валя? — вопросом на вопросом попробовал ответить Филипп.
Зурабу такой ответ не понравился, и Филипп лишился двух передних зубов.
— Не порти товарный вид, нам его еще милиции сдавать, — испугался за жизнь Филиппа Зудинцев.
— Они ему что, зубы считать будут? Он что, лошадь? — удивился Зураб.
— Куда вы дели нашу сотрудницу? — продолжал спрашивать Зудинцев.
Но ответа от Филиппа мы так и не добились.
Мы связали наш живой трофей, чтобы он под шумок куда-нибудь не скрылся, и оставили сторожить его и мужика-кандидата Шаховского со Светой. А сами втроем пошли обратно в Тайцы.
Около филипповского дома Зудинцев поздоровался с мужчиной в штатском. Это оказался его бывший коллега по угрозыску.
— Двоих взяли, — рассказал знакомый Зудинцева. — В доме нашли ТТ и помповое ружье. Да, еще одного мужика в кустах обнаружили. И знаешь, его по башке так шандарахнули, что у него что-то там сдвинулось! Такую чушь несет, ты бы слышал! Говорит, что его голая баба по голове стукнула! Ну что, журналисты, пойдете смотреть? Нам надо, чтобы вы на месте кое-что пояснили. Да, тут еще один ваш чуть всех задержанных не перебил. Он, когда домик обыскали и поняли, что вас там нет, на бандюков с черенком от лопаты начал кидаться.
Перебить всех хотел! Где, кричит, наши? Мы его еле-еле оттащить смогли!
— Не понял, ты про кого говоришь? — ответил Зудинцев. — Все наши, которые буйные, уже тут давно! Еще, правда, Обнорский есть, но он далеко, в Новгороде, в командировке. Я ему, конечно, позвонил перед тем, как сюда ехать, но слишком мало времени прошло, он не мог так быстро сюда добраться! — недоумевал Зудинцев.
В это время из дверей дома появился Спозаранник. Одет он был крайне необычно. Вместо привычного для нас костюма с галстуком на нем были синие спортивные штаны, футболка и домашние тапочки. Он производил впечатление совершенно одичавшего человека. (Потом мы узнали обстоятельства появления Спозаранника в Тайцах в таком экзотическом виде. Оказалось, что Зудинцев перед отъездом ко мне оставил ему на автоответчике запись. Вернувшись домой и прослушав сообщения, Глеб тут же в чем был побежал к соседу, у которого без лишних слов отобрал техпаспорт и ключи от доисторической «копейки», и погнал в Тайцы…)
Увидев нас, Спозаранник полез обниматься. Но, видимо, вскоре вспомнил о том, что является начальником, и вновь принял свой обычный вид:
— Все, что тут произошло, завтра в письменном виде мне на стол! Чтобы был полный отчет! Расписать все по минутам! Да, Валентина с вами?
— Нет, мы ее не нашли, — тихо сообщил Зудинцев.
В этот момент на дороге — целая и невредимая — появилась Валентина Горностаева.
Она подошла к нашей группе и удивленно спросила:
— А что это вы тут все делаете?
Дальше были вопли, крики, которые нет никакой возможности описать. Выяснилось следующее: Валентина вернулась в Тайцы, как мы и договаривались, на пятичасовой электричке. Потом ей позвонили и сказали, что ее любимый племянник попал в больницу. Она тут же, забыв свою сумку, рванула обратно в город.
— А чего ж ты мне ничего не сообщила? — наседал на Горностаеву я.
— Как? Я оставила записку на столе. Написала, что поехала в больницу и вернусь, как только смогу.
Просила без меня ничего не предпринимать.
Тут я все понял. Для конспирации я не включал в доме свет. И поэтому увидеть горностаевскую записку просто не мог.
Рядом с нами остановилась зеленая навороченная «Нива». Это была машина шефа. Обнорский сидел за рулем, с переднего сиденья махал рукой Скрипка.
— Все целы? — спросил Обнорский, подозрительно рассматривая Спозаранника…
Филиппа и кандидата в депутаты пришлось отдать оперативникам.
В город мы поехали только часа через три. Первым двигался Обнорский на «Ниве», за ним шла наша «четверка», замыкал колонну Спозаранник. Когда мы проезжали мимо какого-то озера, «Нива» Обнорского показала нам правый поворот и несколько раз просигналила. Все поняли это как знак остановиться.
Обнорский подождал, пока все вылезут из машин, а потом решил устроить небольшое собрание.
— Ну что, господа журналисты, раз уж так получилось, что мы почти по независящим от нас обстоятельствам оказались на загородной прогулке, то предлагаю гулять по полной программе! Время, кстати, уже не раннее, так что сейчас обзвоним остальных наших и в срочном порядке вызовем их сюда. В ближайшей деревне купим мяса и устроим сабантуйчик! Воздержавшиеся есть?
— А вино будет? — спросил Зураб.
— Вина — не будет, — ответил Обнорский, который всегда категорически возражает против употребления любых спиртных напитков.
Почему — так и остается для меня загадкой.
ДЕЛО ОБ УТОНУВШЕЙ КАССЕТЕ
