наша подруга, помимо работы на кафедре, устроилась, подумать только, кондуктором в трамвай. Неудивительно, что ее развезло — она хронически не высыпалась.
— Йестедэй! А вокруг поля широ-окие!!! — заголосили со сцены на «битловский» мотив два балалаечника в алых косоворотках. Мне нравилось в этом клубе, здесь много было разных приколов и прибамбасов. Взять хотя бы девушку в темных очках, с биркой «Мата Хари» на груди, которая, воровато оглядываясь, принимала у нас пальто в гардеробе.
Музыканты заиграли что-то зажигательно-восточное, и полуголая дива принялась танцевать между столиками.
Смуглое ухоженное тело танцовщицы вызвало у меня приступ зависти, я пожалела, что давно не ходила на шейпинг.
А джигиты не хотели отпускать ее от своего стола, хлопали в такт и кричали что-то подбадривающее. Седоусый джигит свернул в трубочку купюру — видно было, что долларовую, не рублевую — и аккуратно засунул ее танцовщице под полупрозрачный лиф, не забыв при этом слегка погладить грудь девушки.
Жгучий брюнет помоложе, в шикарном костюме с блестками, моментально достал две купюры и проделал с ними то же самое. Два молодых человека, один круглолицый, другой — худощавый, с орлиным носом, тоже полезли за бумажниками, но сидящий рядом с ними интеллигентного вида мужчина в белом фраке жестом остановил их и отправил танцовщицу к другому столику.
— Это Казбек Газданов, хозяин клуба, — объяснила мне Иришка. Она здесь была далеко не первый раз.
— А тот седоусый, что все время смотрит на тебя?
— Аллоев, директор пивзавода «Нерпа»… Молодых я не знаю. А тот, что в костюме с блестками, — Гурджиев небезызвестный.
— Жора Армавирский! — воскликнула я громче, чем нужно. По-моему, услышали даже за столом, где он сидел.
Иришка посмотрела на меня укоризненно.
— А это вам. — Маленький темнокожий официант поставил перед нами бутылку французского шампанского.
Седоусый Аллоев приветливо помахал нам рукой. Иришка натянуто улыбнулась ему в ответ.
— Вот этот «кадр» мне совсем не нужен.
— Почему? — удивилась я. — Он хоть и в возрасте, но еще даже ничего…
— До мужа быстро информация дойдет, — вздохнула подруга.
— Вам здесь нравится? — улыбнулся темнокожий официант. — Меня зовут Жан-Поль…
— Следующая остановка метро «Лесная», — заплетаясь, произнесла Майя.
Она уже успела выпить треть принесенной бутылки шампанского и хотела налить снова.
Жан— Поль покачал головой и убежал.
Так, Маечка, хватит. — Ирина чуть ли не силой отобрала у нее шампанское.
Майя, не глядя на нас, строила глазки джигиту с орлиным носом. А Казбек в белом фраке вдруг подошел к эстраде, взял микрофон, переговорил с музыкантами и запел, ритмично двигаясь:
Народ пошел танцевать, мы тоже встали в кружок.
— Казбек очень талантливый человек, — сказала Иришка, наклонившись ко мне. — У него был ресторан в Нью-Йорке, но он решил вернуться сюда и открыть целую сеть клубов. Ему Гурджиев дал денег…
Георгий Георгиевич Гурджиев считался одним из питерских олигархов. За ним не было такого кровавого шлейфа, как за Ломакиным или Лехой Склепом, но правил он городом наравне с ними.
К упоминанию своего имени в прессе Гурджиев относился очень щепетильно.
Помню, как Соболин мучился, подыскивая для своих статей подходящие формулировки: «Гурджиев, известный в криминальных кругах как Жора Армавирский…» Но Аню Лукошкину, нашего юриста, даже это не устраивало, она боялась судебных исков. И Соболин вымучивал что-то уж вовсе несусветное:
«Гурджиев, которого многие путают с Жорой Армавирским…»
Гурджиев не танцевал, он о чем-то беседовал с Аллоевым. А когда мужчины подняли глаза, я — сама не знаю почему — жестами поманила их в наш кружок. Они переглянулись, Гурджиев с улыбкой помотал головой. Иришка, посмотрев на меня, покрутила пальцем у виска. Но мне было весело.
Два молодых джигита, оказывается, уже передислоцировались за наш столик и обхаживали ничего не соображающую Маечку.
— Ей не наливать, — приказала Иришка.
— Ну чуть-чуть, а? — с акцентом спросил круглолицый. Его звали Карен, а того, что с орлиным носом, Геворк.
Я почувствовала, что пьяна. Хозяин клуба Казбек продолжал петь с эстрады песни Тома Джонса. Иришка высокомерно выслушивала комплименты Геворка.
Туалет в клубе находился в темном закутке. Пальцы мои дрожали, запереться удалось с трудом. Закружилась голова.
— Главное это правильно начать, — сказал мне откуда-то сверху голос Горбачева.
— А кто будет воду сливать, понимаешь? — недовольно проворчал Ельцин.
— Если увидишь террориста — мочи его, мочи! — услышала я нервный голос Путина.
И тут пол у меня под ногами зашатался, я с трудом шагнула к раковине.
Приложила мокрый платок к вискам, достала косметичку, привела себя в порядок.
— Вай! — сказал человек, в которого я ткнулась головой, выбредая из туалета. — Какая неосторожная девушка, здесь же ступенька — упасть можно.
Человек положил руки на мои плечи и почему-то не спешил отпускать. Аромат дорогого мужского парфюма меня вконец одурманил. Я грудью прижала незнакомца к стенке, и наши губы встретились.
«Господи, я же целуюсь с Жорой Армавирским!» — сообразила я через пять минут. Но испуга не было. Мы не могли оторваться друг от друга, я потеряла ощущение времени. Мимо нас, в этом темном закутке перед туалетом, ходили люди. Прошелестела танцовщица, пробежал темнокожий Жан-Поль…
«Это не люди, это тени… Вы снова здесь, изменчивые тени», — отключаясь, подумала я.
А затем Гурджиев отдышался, мы перекинулись несколькими пустыми фразами. Он сунул мне визитку, от которой я сразу хотела избавиться. Смутно помню, что мы с Иришкой не доверили Маечку двум джигитам и сами посадили ее в такси. Помню, как в прихожую выскочил заспанный Антошка и бросился мне на грудь. А Соболин невозмутимо спал. И от этого мне стало страшно настолько, что я протрезвела.
— Марина Борисовна, а есть ли у вас что-нибудь о Гурджиеве? — невинно поинтересовалась я, когда мы курили в коридоре.
Агеева хитро прищурилась:
— Армавирский? Про этого субчика информации сколько угодно! А зачем тебе?
