Пока доплыли до противоположного берега, а это километра два, я натер на руках неслабые мозоли. Но все равно я был счастлив. Нашим охотничкам придется добираться пешком, ножками по берегу. Гарантированно мы получили три-четыре часа форы… А может, и больше — они тоже не железные, и им тоже нужен привал. Если, конечно, их не перебросят вертолетом. Но уже опускались сумерки, и вероятность авиарейда была не очень высока.
Лодку я спрятал в камышах. Мы заслужили право на отдых. Мы устроились под сосной, разложили костерок и выпили водки. И мигом съели весь хлеб… Мои «аристократки» вполне, оказывается, умели пить водку из горлышка и обходиться без ножа — хлеб рвали руками. Дамы, кстати, на время будто забыли о своей вражде и передавали из рук в руки бутылку. Водка — однозначно — была паленой, но разошлась «на ура». Пожалуй, в нашей ситуации и денатурат пошел бы за милую душу.
К дороге мы выбрались уже в полной темноте. И совсем без сил. У Леры лопнули по шву ее кожаные брючки в обтяжечку… если смотреть сзади — вид открывался достойный. Но после кросса по лесу, визга картечи и военно-морских приключений мне было ни до чего.
Проселочная дорога, на которую мы вышли, вела к трассе, но движение по ней было почти никакое — изредка проезжали легковушки или мотоциклы, выхватывали нас светом фар… и не останавливались. Да я и сам бы шарахнулся от такой троицы, как черт от ладана, — рваные, грязные, с запахом перегара.
После часа мытарств мы таки остановили грузовичок — «УАЗик» с кузовом и драным брезентовым верхом. Он дребезжал, как ведро с гайками.
Заскорузлый дедок в кепке спросил:
— Это вы откуда же такие вылезли, голуби?
Лера ему объяснила, откуда. Дедок сразу проникся к ней доверием. Я тоже оценил образность ее языка.
— А куда вам надо?
— В Питер, дедушка.
— Эге! А в Москву не надо? Или в Париж?
— Заплатим, отец, — сказал я. — Столько, сколько спросишь.
— Да не доедет моя колымага до Ленинграда-то. Развалится по дороге.
— Дедушка, голубчик, — проникновенно произнесла Татьяна.
— Ишь ты, внучка… сиськи-то прикрой. И что у тебя за девки такие, — обратился дед ко мне, — у одной сиськи наружу, у другой с обратной стороны… вентиляция. Ишь, сверкают принадлежностями.
— Мода теперь такая, отец, — сказал я устало. — Довези, мы заплатим.
Самое смешное, что платить нам было нечем. У меня нашлась в кармане сотня с мелочью. У женщин не было налички вовсе. У Леры имелась, правда, «платиновая» карта «Альфа-банка». Но банкоматов в лесу еще не установили…
— А куда я вас посажу? Одну, конечно, возьму в кабину, а остальным-то места нет…
Разве что в кузов?
— В кузов, отец, в кузов.
— А ехать-то в Ленинград?
— В Ленинград, отец.
— Всю ночь ехать будем — моя кобылка больше пятидесяти кэмэ не бежит.
— Лишь бы ехала, — сказала Лера. — А я тебе, дедушка, в Ленинграде «мерседес» подарю.
— «Мерседес», «мерседес»… Мне бы стартер новый да резину поменять… залезайте в кузов. Там ватники есть. Но тыщу рублей возьму. Да за бензин. Эх-х, лошадка!
Татьяна села в кабину. Мы с Лерой — в кузов. Там припахивало навозцем, сквозь прорехи в брезенте мелькало небо, усыпанное звездами. Мы устроились на сене и накрылись ватниками. Тарахтел движок, трясло неимоверно, но мы были почти счастливы… Через пару минут Лера сказала:
— Коля, у меня очень непростая ситуация сложилась. Ты ведь поможешь девушке, да? — Она схватила меня за руку и посмотрела в глаза. — Я рассчитаюсь.
— А вот этого не надо. Давай ченч: ты мне рассказываешь, что в папке, и мы в расчете.
Лера вдруг разрыдалась. Ненавижу, когда женщины плачут. Я стоял рядом, переминался с ноги на ногу, не зная, как ее успокоить.
— Ну ладно, не надо, сейчас не время.
Она уткнулась мне носом плечо, а я гладил ее по голове. Да, сейчас не время, но в другой ситуации я бы ее, пожалуй, утешил.
— Они убили его, — размазывала слезы по щекам Валерия. — Лунин и эта сучка Татьяна. Она ведь была его любовницей.
Я-то знала. Мне Влад рассказывал, что эта тварь постоянно бывала здесь.
Теперь я понял, почему мент у шлагбаума отдал мне честь, — он перепутал две похожие тачки.
— Я все знала, но не вмешивалась.
Я даже знала, что эта тварь снабжала его коксом.
— Кокаин? Твой муженек употреблял кокаин?
— Регулярно баловался. Говорил, что таким образом поддерживает работоспособное состояние круглые сутки. А подсадил его на кокс второй любовник этой твари — Зайчиков. Зайчиков вместе с Татьяной приезжали к Валерию «в гости» за день до смерти. Они и наркотики привезли… Валера умер сразу после их отъезда.
— Погоди, погоди, — перебил я. — Зайчиков… это который Зайчиков? Депутат?
— Он. Тварь невероятная — людоед.
— Так это же человек Склепа!
— Не знаю я никакого Склепа. — Лера всхлипнула. — Ты думаешь, Коля, я тварь?
Сука циничная?
— Я этого не говорил.
— Но подумал. А я ведь в двадцать шесть вдовой осталась.
Нужно было, видимо, ответить, что я сочувствую, но я промолчал.
— Но теперь, — сказала Лера, — у меня есть документы. Они железно подтверждают, что муж владел блокирующим пакетом акций. А это, Коленька, не меньше двадцати лимонов зелени.
— Ого! Есть за что бороться.
— Еще бы! — Лера затянулась. При свете вспыхнувшей сигареты я разглядел ее лицо — жестокое, хищное. Точно так же она смотрела в арбалетный прицел. — Мне муж рассказывал, что кто-то ведет свою игру — скупает акции. А потом, конечно, они бы провели дополнительную эмиссию и оставили меня нищей. Но не будет этого!
Хер им в обе руки.
— А почему Лунин держал тебя под замком? — спросил я.
— Не знаю… возможно, они со Склепом заодно. Ты поможешь мне, Коля?
— Давай-ка спать, миллионерша. Устал я сегодня очень.
Лера еще что-то говорила, но я уже засыпал. Тарахтел двигатель, пахло навозом, «УАЗик» медленно ехал в Санкт-Петербург.
Из Луги я смог позвонить Обнорскому.
Великий, конечно, еще спал, но когда услышал мой рассказ, сон с него как рукой сняло.
— Я вас встречу, — сказал он.
