в критический момент. Я знал это по себе, так было в детстве, когда я чуть не утонул на озере, так было и сегодня.
Сейчас, когда мы надели на задержанных наручники и посадили их на палубу, чтобы не попытались выпрыгнуть за борт, пережитое напряжение стало проявляться: у меня дрожали руки, а некурящий Крылов попросил у кого-то сигарету, никак не мог прикурить, и потом, когда табак задымился, курить не стал, а просто держал сигарету в зубах, отрешенно глядя перед собой, и время от времени у него подергивалось левое веко.
Потом мне вдруг захотелось говорить, все равно о чем, просто чтобы утолить столь внезапно возникшую потребность, И я стал рассказывать что-то Крылову, а он говорил что-то мне, мы болтали о каких-то совершенно пустых вещах, а потом прошло и это, остались только страшная усталость и непреодолимое желание спать.
И сквозь охватившую меня апатию вдруг пробилась мысль: 'Неужели мы действительно задержали их? ', и я тихо спросил у Крылова: «Как вы думаете, это они?»
— Они, — уверенно ответил он, и я уже не стал спрашивать, откуда эта уверенность.
Понявшие, что к чему, пассажиры плотно обступили нас, обиженные рыжим девушки, преодолевая сопротивление Крылова, пытались приложить к его ране крохотный, пропитанный одеколоном кружевной платочек, а мужчины, не зная, как проявить свою расположенность, все протягивали и засовывали нам в карманы пачки сигарет, много пачек, сколько даже самому заядлому курильщику не выкурить и за неделю. Катер подошел к пристани, и одновременно к ней подъехали две желто-синие машины ПМГ и «Волга» начальника уголовного розыска. В одной из машин сидел мокрый и жалкий Борзятников.
В отделе подвели итоги рейда, написали рапорта, Крылов доложил результаты руководству, переговорил с коллегами, которые должны были заниматься задержанными, обратив их внимание на малозначительные детали, сами по себе пока не играющие никакой роли, но позволяющие тактически правильно построить допрос, а потом разошлись.
И хотя каждого из них связывала с райотделом невидимая ниточка принадлежности к милицейскому братству, переступив порог строгих казенных дверей, они погрузились в свой, чисто человеческий мир, с его личными и семейными делами, житейскими заботами, и хотя служебные мысли нельзя было запереть в сейф или сдать дежурному вместе с пистолетом, они отходили на второй план.
Крылов зашел домой поужинать и собирался хорошенько отдохнуть, но передумал: жаль было терять выпавший свободный вечер, и он, замазав йодом слегка ноющий рубец на боку, набрал номер телефона, записанный в его блокноте округлым элегантным почерком той, которая, как ему казалось, могла заменить не состоявшуюся два года назад любовь.
Волошин успел домой еще до того, как сынишку уложили спать, ему пришлось превращаться по очереди то в слона Бимпо, то в Винни-Пуха, то в простую безымянную лошадку, которая ретиво носилась из комнаты в комнату с маленьким всадником на спине. А потом, когда Андрюшка заснул, он, сидя в удобном кресле у включенного телевизора, прочитал свежие газеты и журналы, поговорил с женой, размышляя в то же время, действительно ли рыжий и его спутники убийцы… Крылов был в этом уверен, его уверенность передалась и Волошину, но он прекрасно понимал, что уверенность сама по себе еще ничего не значит и ответ на этот вопрос поступит только завтра, а может быть, и через несколько дней.
Гусаров поверг мать своим видом в почти шоковое состояние и, приняв ванну, без ужина ушел в спальню: усталость и боль ушибов требовали немедленного освежающего сна. Но заснул он не сразу, долго лежал в полудреме, и перед ним качались березовые стволы, много пестрых стволов, так что даже чуть кружилась голова, вставали лица четырех уголовников, задержанных хулиганов и пьяниц, страшный оскал рыжего, и он подумал, что раньше, до поступления в милицию, загорая на пляже и гуляя в роще, никогда не думал, что здесь так много различной нечисти…
И еще пришла мысль, что любой человек на вопрос о цвете березы ответит: «Белый», хотя на стволе много черных узоров и тонкие ветки тоже черного цвета. А перед тем, как заснул, ему привиделся светлоголовый мальчик Димка, который шел, держа за руку отца в капитанской форме, и вел на поводке большую симпатичную рыжую обезьяну.
Сюжет четвертый
ПРИМАНКА ДЛЯ КРУПНОГО ЗВЕРЯ
…Подходящую площадку огораживают высокими столбами крепкого дерева, отстоящими на толщину руки один от другого. Отступив на шаг, вокруг ставят второй ряд столбов с узкой дверцей, открывающейся вовнутрь. Перед закатом в середине круга привязывают белую козу, а рядом, в прикрытой листьями яме, прячется охотник, вымазанный козьим пометом, заглушающим человечий дух.
Когда взойдет луна, из джунглей выйдет тигр и будет долго бродить вокруг, но, влекомый испуганным блеянием, все же решится войти, начнет в поисках прохода протискиваться между частоколами и, сделав круг, мордой закроет дверцу, запирая себя в кольцевой клетке. Потом он будет в ярости бегать по кругу, обдирая бока и оставляя клочья шерсти на бревнах, а когда поймет, что не может добраться до козы и выйти наружу, станет на задние лапы и примется с диким ревом грызть и царапать бревна… В это время охотник должен выбежать из укрытия и через щель между столбами вонзить паранг прямо в сердце зверю…
— Папа, а что жук приносит? — вопрос перенес Волошина из влажных джунглей Юго-Восточной Азии в аккуратно заасфальтированный и усаженный цветами городской сквер.
— Как «что приносит»? — переспросил он. — Кому приносит?
— Ну, что приносит жук — пользу или вред? — Андрюшка был красный и распаренный, будто из бани.
— Гм… Да я как-то над этим не задумывался… — Волошин недоуменно развел руками.
— Нет, ты скажи, а то я с мальчишками поспорил, — настаивал Андрей, рассматривая его широко раскрытыми глазенками.
— Наверное, и пользу и вред, — Волошин попытался найти компромиссное решение.
— Нет, ты мне точно скажи, — не отставал сын. — Пользу или вред?
Для него все в мире четко делилось на хорошее и плохое, полутонов и неясностей он не признавал.
— Не знаю, — сдался Волошин и перешел в контратаку. — А почему ты такой мокрый?
— Да это я бегал, — беспечно махнул рукой Андрей и, чтобы избежать неизбежных нравоучений, вприпрыжку удалился.
Волошин посмотрел на часы. Он встал со скамейки, и сынишка тут же подбежал, умильно заглядывая в глаза:
— А мы еще немножко погуляем?
— Нет, малыш, мне на работу.
Слово «работа» было для Андрюшки непререкаемым, ибо он на своем небольшом опыте уже успел убедиться: там, где касается работы, просить взрослых о чем-нибудь бесполезно.
— А завтра мы пойдем гулять?
— Завтра пойдем. — Волошин взял в ладонь маленькую ручку сына, и они направились к дому.
После ужина у него оставалось в запасе около часа, но время прошло быстро.
Вначале жена давала наставления на завтра: «Будешь утром идти с работы, купи молока, хлеба, сахару. Да и спички заканчиваются…» А потом вразвалку подошел маленький человек со старательно изображенной угрозой на лице и оттопыренными воображаемыми мускулами руками, который грубым
