регулировка. Но работа не ладилась, полдня ушло впустую. Значит, следует увеличить скорость и внимательность, спрессовать время, чтобы уложиться в график.
— Пойдем обедать?
— Нет, я потом.
Отчего не идет наложение сигнала? Не иначе где-то просмотренный «хомут». Но где? Схема прозванивалась десятки раз… Вход — норма. И здесь. Нормально. А отсюда — фон. Возвращаемся по усилительному каскаду… В нем ничего быть не может — сам монтировал, сам проверял… Но все же посмотреть надо… И здесь… Вот! Черт побери! Нашел? Точно.
Дымящееся жало паяльника проникло в переплетение монтажных жгутов, прижалось к матовому зернышку пайки, припой расплавился, и Колпаков узким клювиком пинцета оторвал тоненький проводок. Поставим его куда положено… Фон исчез. Что и требовалось… Теперь посмотрим выходной блок…
Закончив со схемой. Колпаков взглянул на часы. Все шло по плану. И замечательно, что нацеленный на конкретную задачу мозг не отвлекался на посторонние мысли. Молодец, Генка!
О том, что Лена в городе, он узнал только вчера. Зимин позвонил насчет распространения билетов и попутно сообщил, что видел ее на улице. Саша ждал реакции на новость, но Колпаков промолчал — в тот момент он сам не знал, как поступит. Решение оформилось к концу дня, и после работы Колпаков отправился прямиком к ней, удовлетворенно отметив, что раньше не отважился бы на это.
Громадный, на весь квартал, когда-то респектабельный и престижный дом здорово обветшал. И мать Лены, некогда эффектная крашеная блондинка, заметно сдала: располнела, обрюзгла, только апломб остался прежним — как в те времена, когда все звали ее Барыней.
— Милый, передайте Софье Зенитовне, что это типичное не то, — небрежно кивнув в ответ на приветствие, царственно произнесла она. — Зайдите в прихожую, я отдам обе коробки. Почему вы без сумки?
Колпаков, вежливо улыбаясь, не перебивал.
— Как вы их собираетесь нести? — В голосе появилось раздражение. — Что вы стоите как столб?
— Лена дома?
— Ах, Лена… Я немного ошиблась.
Она внимательно осмотрела Колпакова, и вряд ли он ей понравился.
— …Скоро придет, можете подождать. Во дворе.
Дверь захлопнулась.
Вот курица, а какое самомнение! Ведь она всерьез рассказывала соседкам о блестящей карьере дочери в столице: многочисленные поклонники, сделавший предложение иностранный дипломат, предстоящее распределение в Минвнешторг, квартира в столице, интеллектуально-богемное окружение — ученые, писатели, артисты, в перспективе — работа заграницей…
Такие же клуши, как она, ахали и восхищались. Трезвые люди представляли, что желающих жениться дипломатов гораздо меньше, чем студенток в московских вузах, и что едва ли молодого экономиста ждет столь сказочная жизнь, однако вряд ли ктолибо смог бы переубедить Барыню, если бы даже взялся за столь заведомо неблагодарное дело.
Теперь Лена вернулась, прекраснодушные мечты этой дурехи разбиты в прах, и она наверняка отыгрывается на дочери. Жаль девчонку.
В подъезд прошел парень с огромной тощей сумкой, когда он выходил, сумка раздулась во весь объем.
— Софье Зенитовне привет! — крикнул Колпаков.
Парень нервно оглянулся, недоуменно кивнул и ускорил шаг.
А во двор входила Лена…
— Послушай, мыслитель, на собрание опоздаешь! — В лабораторию заглянул Гончаров. — Не получается со схемой?
— У меня все должно получиться.
— Ах да, я забыл… — Снова насмешливый тон. — Хомут?
Колпаков кивнул.
— Надолго собрание?
— Думаю, что нет. Попереливают из пустого в порожнее. Иван Фомич непотопляем!
— Вот как?
У Колпакова мелькнула шальная мысль. А почему бы и нет?
Он снял халат, повесил на складную вешалку, вернувшись, расправил складку и вслед за Гончаровым направился в актовый зал. Действительно, почему бы не разворошить муравейник?
Собрание закончилось через два часа. Разгоряченные сотрудники не успокаивались и в вестибюле.
— Щенок, набрался наглости!
— Не побоялся авторитета, принципиальный.
— Откуда он узнал про водопровод для матери?
— Клевета! Эти студенты уже от Ивана Фомича не зависели. Помогли от чистого сердца, из уважения…
— Все правильно, молодец! Или правда глаза колет?
Точно, муравейник!
Колпаков был почти спокоен, пульс не превышал восьмидесяти. Дело сделано, что говорилось вокруг, не имело никакого практического значения, простое сотрясение воздуха, на которое не стоит обращать внимания. Ему предстояла сегодня еще одна задача, ее тоже следовало решить с блеском.
Он нетерпеливо посмотрел на часы и подавил неразумное желание рассечь толпу, как глиссер рассекает мелкие волны. И все же опаздывать он не любил и, выйдя на улицу, два квартала до автобуса мчался бегом, легкими наклонами корпуса избегая столкновений с ошарашенными прохожими. Навстречу в синих вспышках пронеслась «скорая» — Колпаков не обратил на нее внимание.
К месту встречи он успел минута в минуту, но Лены не было, как и уверенности в том, что она вообще придет. Так всегда случается, когда пользуешься одолжениями. Но недостижимых целей нет.
Вдали мелькнул знакомый красный сарафан. Колпаков недовольно отметил, что пульс зачастил, и, направляясь навстречу девушке, поспешил привести его к норме.
— Привет.
Поздоровавшись, он не выпустил узкую кисть, а одним движением взял девушку под руку. И тут же пожалел, получилось слишком развязно. Хотя с технической стороны выполнено безукоризненно.
— Однако! — Лена убрала руку. — За эти семь лет ты основательно поднабрался самоуверенности.
— Нет. Просто уверенности.
— Полезное качество. Если не переходит границ.
Сказано вроде в шутку, но довольно прохладно. И вообще…
Колпаков на миг пожалел, что с напористостью атакующего танка сломил противодействие Лены и склонил ее к сегодняшней встрече.
Лена вовсе не выглядела неудачницей, скорей наоборот. Держалась с подчеркнутым достоинством. Говорила свысока и несколько иронично.
Мужчины откровенно рассматривали ее, оборачивались вслед. Она поправила лямку сарафана, и Колпаков подумал, что у нее красивые плечи. Даже в мертвенном свете ртутных фонарей не поблекли забранные в тугой узел тяжелые волосы медно-красного отлива.
— Где работаешь?
На красивом лице мелькнула гримаска.
— На ТЗБ… Ну, торгово-закупочная база. Отдел изучения спроса потребителей. Хотя чего там изучать: что есть, то и берут.
Колпаков вспомнил прожекты Барыни.
— А мать?
— Что мать?
