съездим в Чикаго, развеемся?
— Я подумаю.
— Когда надумаешь, не забудь меня пригласить. А если ты вдруг наймешься кому-нибудь в проводники, я охотно составлю тебе компанию.
Харви оборачивался, рассматривая публику. Он словно искал кого-то, но пока не находил.
— Засиделся я тут, засиделся. Пора бы заняться серьезным делом. Заработать денег и махнуть в большой город. В Денвер, к примеру.
— Большой город любит большие деньги, а у тебя их нет, — спокойно ответил Гончар.
— Пока нет, пока. Стиви, если присмотреться, то заработать можно на любом пустяке. Вот час назад, например, я получил доллар ни за что. Абсолютно ни за что. Сижу я у Джексона, сижу один, потому что проиграл последние двадцать центов, и тут подсаживается ко мне какой-то хлыщ. Важно представился, угостил пивом. Ну, ты знаешь, какое у Джексона пиво. А потом кладет передо мной серебряный доллар и говорит: «А не покажете ли мне, любезный, где тут Стивен Питерс?» Я спокойно беру монету и отвечаю, что такого здесь нет.
— И что дальше?
— Он покраснел как рак и ушел. Просто встал и ушел.
— Ты мог бы предупредить меня, — сказал Степан Гончар.
— Вот я и предупреждаю. — Харви рассмеялся и встал. — Думаю, что сейчас он расспрашивает о тебе в таверне. Следующая станция — Виттакер.
— Ты куда?
— Пойду тратить чужой доллар. Смотри, Стиви, если будет выгодное дело, не забудь про меня!
Деятельная натура Харви Дрейка не давала покоя ни ему, ни его друзьям. Он был плотный и широкоплечий, и ни одна рубашка не застегивалась полностью на его груди. Шляпа, сдвинутая на затылок, не могла удержать рыжей волнистой шевелюры, и из-под вечно приподнятых светлых бровей с детским изумлением смотрели на мир голубые глаза. Любой встречный признал бы в нем наивное дитя с захолустной фермы. Но простодушная внешность была обманчива, как любая внешность. Харви родился и вырос далеко отсюда, в Нью-Йорке, в мрачном районе с характерным названием Круг Сатаны. Он рано узнал, как трудно украсть что-нибудь ценное, как дешево платят скупщики краденого и как больно дерутся полицейские. Такая жизнь была ему не по нраву, и четырнадцати лет он отправился на Запад, еще не представляя, где это, собственно, находится. Наверняка он знал только одно — там можно разбогатеть быстро и на всю жизнь. Судя по всему, Запад оказался гораздо дальше, чем ожидалось, и за прошедшие десять лет Харви Дрейк еще не достиг этой географической области.
Впрочем, он не терял время даром. Успев поработать и на золотых приисках, и на лесопилке, Харви приобрел, может быть, и не очень много полезных навыков, зато обзавелся целой армией друзей. И он всегда мог позвать с собой полдюжины смельчаков, когда проходящим мимо Эшфорда кавалеристам требовались разведчики из местных.
А такая работа подворачивалась все чаще и чаще. За весну и лето Харви успел сходить с солдатами пять или шесть раз. Хотя Степан и считался другом Дрейка, но в походы с кавалеристами он больше не ходил.
Если бы жители Верхнего Эшфорда вздумали избрать мэра, то Стивен Питерс был бы единственным кандидатом на этот пост. В конце концов, именно он построил этот город там, где совсем недавно располагался один лишь трактир.
К Степану обращались за кредитом, у него спрашивали разрешения на порубку леса, и даже шериф советовался с ним.
Своими земельными участками Гончар распорядился именно так, как и предсказывал в свое время капитан Мортимер. То есть заложил их, на ссуду купил акций пароходной компании «Манхэттен», и дивиденды поступали на счет в банке Чейза.
Его выбор мог бы показаться странным. Никому в Эшфорде и в голову не пришло бы пристроить свои деньги в нью-йоркский банк, да еще совсем новый. Но Гончар слишком хорошо знал, что такое банковский кризис. А из всех банков, которые предлагали свои услуги, только название «Чейз Манхэттен» внушало ему доверие. Он не хотел рисковать деньгами своих детей и вложил их в банк, который, как он знал, точно не лопнет в ближайшие сто двадцать пять лет.
Конечно, вырученные деньги можно было использовать, чтобы переехать куда-нибудь в более цивилизованное место. В город с каменными домами, в которых есть горячая вода и отопление. В город с ресторанами, театрами и роскошными борделями. В портовый город, откуда можно отправиться в любую точку мира — были бы деньги. Большие города зазывали, обещая исполнение всех желаний, и многие, разбогатев на земельных спекуляциях, уезжали к их манящим огням.
Так поступали многие. Но Степан Гончар остался на месте. Каменные дома со всеми удобствами рано или поздно появятся и в Эшфорде, как появились тут магазины, гостиницы, бордель и газета. А скоро появится даже пристань, и Эрни сможет купить себе небольшой пароход, чтобы ходить на нем по Миссури. Все это — дело будущего. Надо только дождаться его и обустраиваться на месте.
А место здесь было замечательное. Эшфорд стоял на границе, как на пороге огромного неизведанного мира. И Степан Гончар любил иногда шагнуть за этот порог.
Он водил небольшие караваны по Дакоте, Вайомингу и Колорадо — сначала вместе с Майвисом, потом один. Все уже знали, что Стивен Питерс — один из лучших проводников. Он умел пользоваться картой и компасом, и он знал все дороги. А если не знал, то всегда мог спросить у индейцев. И шайены, и сиу, и оджибвеи уважали этого белого, потому что Зимний Туман никогда не обманывал, никогда не промахивался и к тому же был неуязвим для пуль.
Насчет пуль индейцы, конечно, ошибались. Но только отчасти. Гончар был уверен, что его нельзя убить. Он помнил рассказ Саби о пришельце из ущелья Туманов, который исчез в момент гибели. «Это он для индейцев исчез, — думал Степан. — А на самом-то деле тот парень наверняка вернулся в свое время, в свой мир. И все, что случилось с ним здесь, ему теперь кажется галлюцинацией». Если эта теория верна, то можно спокойно рисковать своей жизнью — ведь смерти нет, есть только переход из одного мира в другой.
Вопрос в другом — а нельзя ли вернуться в свой старый мир, не дожидаясь смерти?
Ведь с караванами Гончар ходил отнюдь не ради заработка. Его спутники искали себе подходящее место для новой жизни, а он, незаметно для всех, искал проход в свою старую жизнь. Где-то должно быть ущелье Туманов, о котором рассказывала Саби. Через это ущелье приходят люди из других миров. И Степан Гончар мечтал через него же когда-нибудь вернуться в свой мир.
Если не было подходящих караванов, то он отправлялся к Майвису и охотился с ним. Иногда они брали на охоту мальчишек. В свои девять лет Шаути и Вокини уже управлялись с лошадью и ружьем не хуже взрослых и были отличными помощниками.
Когда шайены откочевывали слишком далеко, Степан охотился в одиночку, и не менее удачно, чем с командой. На стенах гостиницы появились оленьи рога, а пол в его комнате почти полностью укрыла огромная медвежья шкура.
В дела своей гостиницы он не вникал, поручив их Мартину Китсу, который, впрочем, тут же перепоручил своей невестке, миссис Китс, которую он вызвал телеграммой из Орегона. Вдова быстро освоилась в новой роли, и Мартин мог не отвлекаться от своих почтовых обязанностей и спокойно бренчать блюзы на пианино по вечерам. Степана же миссис Китс беспокоила только тогда, когда надо было согласовать продуктовые заказы. Днем любой житель Эшфорда мог найти Степана не в кабинете, а на гостиничном крыльце — спинка стула наклонена к стене, ноги на перилах, сигара в уголке рта. Рядом — пара стульев для тех, кто хотел обсудить со Степаном свои дела, и эти стулья почти никогда не пустовали.
Сюда же ему подносили телеграммы из Нью-Йорка, от его биржевого брокера, и Гончар, подумав, давал ответ: «Продавать» или: «Покупать».
Так проходила неделя. А по пятницам его слух услаждала несравненная мадам Нимур.
Жюли уже два года как вышла замуж за Мейера Голдмэна, но ее по-прежнему называли «мадам Нимур». Для того чтобы превратиться в «миссис Голдмэн», ей требовались только три вещи — дом в
