священником. Но я и не претендую. Достаточно того, что мы молимся одному Богу.
— Почему же вы остаетесь с ними, а не несете свет методистской истины дальше?
Пастор улыбнулся:
— Потому что я им нужен как врач, переводчик и юрист. Свет истины распространяется не проповедями, а добрыми делами.
29. НА ЛЕДВИЛЛ!
— Ну и пройдохи эти эмигранты, — ворчал Морган. — Это ж надо! Добраться до Вашингтона, чтобы обзавестись такими бумагами. Представляю, в какую сумму им обошлось это путешествие. Но, видать, оно того стоило.
Он обернулся к свите и рявкнул:
— Чего уставились? Поворачиваем обратно. На сегодня драка отменяется. Но мы еще наведаемся сюда.
— Полковник, вы же собирались погостить в нашем лагере, — напомнил князь. — К черту войну, займемся более приятным делом.
— Нет ничего приятнее войны. Спасибо, князь, но я двину в направлении на Ледвилл. Возможно, там для нас найдется работа. Кстати, увидите Фарбера — передайте ему хорошие новости. Пойман тот индеец, на чьем фургоне увезли профессорскую дочку.
«Что?! Майвиса схватили?» — Гончар, стоявший за спиной полковника, замер, боясь пропустить хотя бы слово.
— Поймали? — переспросил князь. — Когда? Кому это удалось?
— Да он сам попался. Оставил фургон на заброшенной ферме и вернулся за ним. А там, само собой, его ждала засада. Дикаря скрутили и отвезли в Ледвилл.
— Да, это хорошая новость. — Салтыков глянул на Степана и добавил: — Значит, поиски можно прекратить. Он уже сказал, куда делась девушка?
— Скажет, — пообещал Морган. — Только мне-то какое дело до несчастной девчонки? Все гораздо хуже, князь, гораздо хуже. Из резервации вырвалась целая толпа шайенов. По данным разведки, сначала они укрывались на Холме Смерти, а теперь двинулись на север. Если они накопятся в лесах и соединятся с бандами сиу, можно ожидать нападения на Ледвилл. Но мы нанесем опережающий удар. Дикари будут рассеяны и уничтожены. До встречи, князь. Не забывайте: мяту не толочь, а крошить ножом. Ножом, и только ножом!
Он схватил лошадь под уздцы и решительно зашагал в воду.
— Прирожденный вояка, — сказал Домбровский, любуясь тем, как Морган пересекает блестящую гладь реки, придерживая шляпу одной рукой, а другой вцепившись в гриву лошади. — Говорят, он носит в себе несколько пуль еще с Гражданской войны.
— Сказки, — махнул рукой Салтыков. — Морган в годы войны мыл золото в Калифорнии. Он и сюда подался за золотом, но опоздал. Записался в ополчение. Сделал блестящую карьеру, а ведь он даже не военный.
— Завидуете, князь?
— Отнюдь. Это лишнее подтверждение того, что Америка — страна неограниченных возможностей.
— Ну да. Жаль, что индейцы этого не замечают. У них, похоже, осталась только одна возможность — тихо вымирать. А тем, кто не воспользуется этой возможностью, поможет кавалерия Моргана.
— Законы истории жестоки, — сказал князь. — Слабый уступает место сильному. Так было всегда и везде. Но что будем делать с этой деревней? Подумать только, ее основал мичман Удальцов!
— А кто это? — спросил Гончар.
— Понятия не имею! Но он явно прибыл сюда с Тихоокеанского побережья. Нет, господа, я все больше убеждаюсь в том, что мы нашли то, что искали!
— Поздравляю, — сказал Степан. — Вам повезло немного больше, чем мне. Итак, вы остаетесь?
— Безусловно.
— Жаль расставаться, но мне пора. — Он подал руку Домбровскому. — Спасибо за помощь.
— Куда вы сейчас?
— В Ледвилл.
— Не хотите пополнить гардероб? Боюсь, что в мундире казачьего урядника вы будете привлекать к себе лишнее внимание.
— Не страшно. Здесь и не такое видали.
— Знаете что? — Домбровский хлопнул в ладоши. — Как же я мог забыть!
Из тюка, подвязанного к седлу его лошади, он извлек скатанный черный плащ с капюшоном.
— Вот! Замечательная вещь, и почти новая! Мне дали ее в каком-то монастыре недалеко от Сан- Франциско. Гончар, берите, не пожалеете. Теперь вы будете похожи на бродячего проповедника! Из всех маскарадных костюмов этот самый безопасный.
Салтыков крепко пожал его руку:
— Надеюсь, мы еще встретимся. Во всяком случае, вы знаете, где меня искать. Мы здесь осядем надолго. Идеальное место для лагеря. И соседи замечательные. Буду искать их дружбы. Знайте, что я всегда рад вам помочь.
— Вы уже помогли. — Степан примерил плащ, от которого исходил какой-то странный запах. — Хорошая вещь. Только не мешает ее проветрить.
— Вас пугает запах ладана? — Домбровский усмехнулся. — Я так и знал. Тот, кто так уверен в своей неуязвимости, наверняка связан с нечистой силой.
На другом берегу реки слышались резкие команды и скрип колес. Полк, не успев развернуться для атаки, вынужден был снова перестраиваться в походный порядок.
«Неужели Морган говорил о семье Горбатого Медведя? — думал Гончар, затягивая подпругу на вороном. — Он рвется в бой, как боксер, которому обещаны неслыханные призовые. Ну, и с кем ему воевать? В горах вокруг Ледвилла только шахтерские поселки да лагеря старателей, там давно уже не осталось и следа от индейцев. Даже если шайены решили покинуть резервацию, им нечего делать здесь. Горбатый Медведь уйдет в прерии Вайоминга или Монтаны. Если его не остановит кавалерия».
Надо было спешить. Надо было обязательно опередить полковника Моргана.
У Горбатого Медведя, как и у любого шайена, были особые счеты с ополченцами из Колорадо.
Белые поселенцы воевали с коренными американцами с того самого времени, когда впервые ступили на континент. Ирокезы, делавары, могикане, населявшие леса на восточных берегах, — они первыми познали на себе мощь и коварство цивилизованных армий. Но жители Великих Равнин до поры до времени оставались в стороне.
В девятнадцатом веке пришла и их очередь. Юты, сиу, моддоки отчаянно сопротивлялись нашествию белых. Но шайены не принимали участия в этих схватках. Этот народ привык уступать притязаниям наглых соседей. Земли хватало на всех, и шайены предпочитали покинуть насиженные места и освоить новые территории, лишь бы не затевать братоубийственных войн. Так, в течение трех веков они и перемещались от Великих Озер до Скалистых гор. Но отсюда отступать было некуда.
Апачи, арапахо, команчи и кайова дрались с белыми уже несколько десятилетий, когда весной 1864 года шайены впервые вступили в войну. В Колорадо началась золотая лихорадка. Тысячи искателей счастья хлынули в Скалистые горы, и губернатор Эванс озаботился безопасностью новых избирателей. Он предложил шайенам вполне приличную цену за их охотничьи угодья. Но индейцам не нужны были деньги. И тогда Эванс объявил им войну. Может быть, он и не решился бы на нее, если бы рядом с ним не было такого человека, как начальник ополчения, полковник Чивингтон, бывший по совместительству
