Слишком поздно. Для них обоих. Рано или поздно Кристиану придется приступить к обязанностям, которые перешли к нему вместе с титулом графа Блэкмура, и не последняя из них — обзавестись наследником. Он будет искать себе пару по расчету. Его жена должна родить ему сыновей и остаться в сторонке, когда он будет развлекаться с половиной женского общества Англии. Она не такая.
Шум за окном заставил ее вскочить со стула. Легкий ветер зашевелил занавески, и Далила с испугом посмотрела на них. Это был один из тех моментов, когда она сожалела, что заменила всех слуг- мужчин на женщин. Женская прислуга имела свои недостатки.
Далила замерла и прислушалась, надеясь, что звуки были лишь плодом ее воображения, но быстро поняла, что ей не послышалось. Письмо выпало у нее из рук. Она бесшумно подошла к окну и встала так, чтобы ее не было видно. Звуки приближались. В отчаянии она схватила со стола пресс-папье, и в это мгновение над подоконником появилась тень.
— Далила? — прошептал знакомый голос.
— Кристиан. — Она с облегчением опустила пресс-папье. — Ты напугал меня…
Она не договорила, потому что он впрыгнул в комнату и одновременно раздался треск разламывающейся деревяшки. Затем откуда-то снизу донесся звук удара от падения и приглушенное проклятие.
Кристиан поморщился и сел на полу, энергично потирая ребра.
— Ты ушибся? — Далила наклонилась над ним.
— Нет, черт возьми. Просто я люблю эффектные появления.
— Тогда, могу тебя уверить, все получилось. Что произошло?
— Решетка сломалась. Я знал, что-нибудь…
— Сломалась? — спросила она, пока он пытался встать. Она выглянула в окно и снова повернулась к нему. — Как же ты теперь собираешься спускаться?
— Хороший вопрос.
— У меня есть еще лучше. Зачем ты залез сюда, когда на дворе уже ночь?
Он пожал плечами.
— Я находился по соседству.
— Очень смешно. Жаль, что ты не был так же ловок сегодня вечером.
— Я был бы, если бы ты вовремя вернула мне письмо, чтобы я передал его нужному адресату.
— Ненужному адресату, ты хотел сказать. Я просто пыталась помешать тебе окончательно все испортить. Похоже, у тебя к этому призвание. Кроме того, — добавила Далила, не обращая внимания на мрачный блеск в глазах Кристиана, — письмо доставили мне, и это означает, что я могу делать с ним, что пожелаю.
— Черт тебя подери, — огрызнулся он и, увидев письмо на полу, мгновенно вскочил на ноги.
Хоть он и был ловок, но Далила оказалась проворнее.
— Отдай его мне.
— Нет, — сказала она, пряча письмо за спину и медленно пятясь назад. — Я думаю, тебе нужно уйти.
— Я пришел за письмом и без него не уйду.
— Тогда приготовься к осаде.
Кристиан рассмеялся.
— К осаде? Скорее к бегству противника. А теперь сделай, как я говорю и… — Его крупная фигура вдруг замерла, потому что он загнал ее в ловушку, прижав к стене. Нетерпение в его глазах внезапно сменилось чем-то еще, гораздо более опасным…
«Таким же опасным, — с ужасом подумала Далила, — как и чувства, которые возникли во мне. Чувства сильные и незнакомые».
Кристиан не взял письма. Он уперся ладонями в стену с двух сторон от ее головы, делая бегство, если бы Далила и захотела, невозможным. К своему стыду, она осознала, что и не хочет этого. Она желала совершенно другого.
— Ты читала письмо? — глухо спросил Кристиан, и от его голоса дрожь пробежала у Далилы по спине.
— Каждое слово. Ты именно это и хотел мне сказать?
— Каждое слово.
Далила вдруг почувствовала себя счастливой. Она ощущала на лице его теплое дыхание, от которого жаркие волны нервной энергии захлестнули ее. «Безумие, — говорила она себе. — Безумие немыслимое и невозможное». Но она не могла перестать думать о нем, о том, что это не только возможно, а реально существует. У нее перехватило дыхание, и она провела языком по пересохшим губам.
Кристиан застонал и наклонил голову.
— Мы не можем, — прошептала она.
— Можем.
И они смогли.
Для Далилы это во многом было в первый раз. Впервые она стояла при свете свечей, позволяя мужчине снимать с нее одежду… всю одежду.
Впервые мужчина щедро дарил ей прикосновения и поцелуи в чувствительные укромные места ее тела, которые до сих пор были неизвестны даже ей самой. Нежная кожа под грудью, внутренняя сторона бедер, ложбинка ягодиц — все узнало силу прикосновений Кристиана.
Впервые мужчина разговаривал с ней в постели — она внимала словам желания, словам любви, голода, страсти, безумным словам, от которых у нее неистово колотилось сердце. Звук его голоса, до боли знакомый, но с новой грубой силой, погружал ее в странное состояние.
Это Кристиан… целует ее, гладит, сжимает в объятиях, накрывает своим возбужденным телом.
Кристиан… говорит ей, что она прекрасна, прекрасна донельзя и так нежна и горяча, что он не может ждать. «Не могу ждать», — бормотал он, касаясь губами ее шеи, затем груди. Он повторял это снова и снова, сдерживая свое желание и ожидая, когда разгорится ее страсть навстречу его.
Кристиан… единственный мужчина, которого она когда-либо любила, любил ее… обвивал своим телом среди скомканных простыней… заставлял плакать от нескрываемого удовольствия в безумии наивысшего возбуждений, и, наконец, своего собственного.
— О Боже, — прошептала Далила, все еще тяжело дыша, когда Кристиан лег на бок рядом с ней. Это было самое красноречивое высказывание, на которое она была способна в такой момент.
— Я чувствую то же самое, — ответил он.
Их взгляды встретились и тут же разбежались. Они одновременно перевернулись на спину.
Кристиан смотрел в потолок и гадал, о чем она сейчас думает. Может быть, о том же, о чем и он? О том, что случившееся сейчас между ними было невозможно… невероятно… неизбежно. Судьба. Он не часто произносил это слово, но будь он проклят, если эти звуки вдруг не стали ему приятны.
«О чем он думает? — гадала Далила. — Если он сейчас, конечно, способен думать». А она определенно испытывала трудности, пытаясь собраться с мыслями. Каждая фраза, каждое слово, казалось, обращались к Кристиану. И даже когда его тело уже не прижимало ее к кровати, он все еще наполнял ее. Она чувствовала себя ошеломленной, возрожденной. Перепуганной.
«Я мог встать и спросить ее, о чем она думает. Но Далила всегда быстро находила, что сказать, слишком быстро. Она могла запросто перевернуть вопрос и спросить меня, и что тогда мне делать? Что говорить?» Нет, он не будет ее спрашивать, так лучше.
Она ждала, чтобы он сказал что-нибудь. Что угодно. Нет, не что угодно. То, что нужно. То, что она больше всего хотела услышать. То, что эта ночь для него так же прекрасна, как и для нее. И что если она отдаст ему свое сердце, как сейчас отдала ему свое тело, он обойдется с ним с такой же нежностью. «Скажи
