Новички двинулись к выходу. — Гатха, задержись, пожалуйста.
Один за другим юнцы покидали лабораторию, бросая на Гатху любопытные, восхищенные и завистливые взгляды. В подобных взглядах он всегда черпал новые силы. Они означали, что его имя запомнится, а именно этого ему и хотелось. Только глаза Тимейна были другими: спокойный, оценивающий взгляд, словно мальчишка имел право одобрять или не одобрять старшего ученика. В ответ Гатха растянул губы в вызывающей усмешке.
— Каково твое мнение? — спросил Баррин, когда Гатха закрыл дверь за последним мальчиком.
Вопрос был намеренно расплывчатым. Мага интересовали не столько конкретные сведения, сколько ход мыслей старшего ученика. Гатху это не смутило. Он был уверен в себе.
— Довольно сложный способ объяснить, что цель оправдывает средства, — заметил он. — Думаю, большинство из них все еще гадают, о чем шла речь.
Уголки губ Баррина тронула улыбка, хотя она могла и не выражать одобрения или веселья.
— Ты считаешь, что видишь дальше, чем они? — бесстрастным тоном поинтересовался маг.
Вместо ответа Гатха прошел к задвинутой в угол искусственной матке. Новейшее изобретение Урзы, позволяющее вырастить солдата-трана до полной зрелости, если, конечно, удастся разрешить остальные проблемы разработки.
— Я читал историю академии, — выдержав паузу, уклончиво ответил юноша. Протянув руку к металлическому корпусу, он потер пальцем пятнышко смазки. Коснуться вещи всегда было для него способом полнее ощутить ее реальность. — Не припомню, чтобы какое-либо исследование, зашедшее так далеко, было прекращено.
Достаточно ли вежливо он выразил мысль, что поздно рассуждать, когда дело сделано?
Баррин кивнул и направился к двери, но, уже положив ладонь на ручку, остановился:
— Идем?
Гатха поспешно направился за наставником.
— Твои успехи не остались незамеченными, — продолжал маг, проходя по длинному коридору. Здание еще пахло новизной: свежими досками и краской. — Ты об этом позаботился. Однако и помимо стремления выдвинуться усердие в изучении магии и твои технические дарования впечатляют. — Он извлек из складок мантии ключ и отпер дверь в конце коридора.
Новую лабораторию успели переделать и приспособить для насущных целей. У стен, сверкая голубоватой сталью, выстроились ряды закрытых стеллажей. Посередине комнаты на металлических столах лежали различные инструменты, среди которых было и несколько магических. В лаборатории было светло и чисто, но страшно холодно. Дыхание застывало клубами пара. Гатха невольно вздрогнул и, стиснув в кулаке ворот голубой рубахи, натянул ее повыше.
Баррин запер дверь и оценивающе оглядел ученика. Почти как тот мальчишка — Тимейн. Гатха спокойно выдержал взгляд старшего мага, хотя в нем впервые шевельнулось что-то, похожее на смущение.
— У тебя будут новые обязанности, — произнес Баррин, поворачиваясь к стеллажам. Ухватившись за ручку одного из ящиков, он напрягся и, кряхтя, вытащил что-то тяжелое.
Гатха втянул в себя холодный воздух и замер. Внутри, на металлическом дне ящика, лежал синекожий гуманоид, довольно высокий, с вытянутым черепом. Его кожу украшали знаки (вероятно, магические), напомнившие Гатхе о татуировке на его собственном лбу. Это бесполое гладкотелое создание обладало странным изяществом. Гатха не нуждался в пояснениях старшего мага, чтобы понять: он видит перед собой первого метатрана. Баррин внимательно смотрел на ученика.
— Твое мнение?
— Мнение?! — Гатха уже осознал, что поднимается на новую ступень. Ему доверяют ответственное дело, и следующий шаг зависит только от его способностей и умения.
Облегченно выдохнув, он улыбнулся:
— С чего мне начинать?
Рейни наклонилась вперед, отыскивая незаметные изъяны. Высокая стройная девушка дотягивалась почти до середины огромной линзы радиусом в четыре фута. Мышцы икр задрожали от напряжения: не удержаться и коснуться полированной поверхности означало бы погубить тончайшую работу. Широкие рукава ее мантии были перехвачены шелковыми тесемками, чтобы избежать прикосновения к линзе. Она почти не дышала, опасаясь затуманить блестящее стекло.
В его сапфировой глубине Рейни видела собственное отражение. Неизбежно, но еще больше затрудняет поиск дефектов. Все равно что искать мельчайшие трещины в кристалле, лежащем на мятой фольге. В изогнутой поверхности отражались иссиня-черные волосы, тонкий нос, темные дуги бровей… и рядом с темной прядью, небрежно закинутой за ухо, мельчайшая рябь, единственный изъян в безупречном, казалось бы, изделии.
Рейни развернула штатив увеличительного стекла, подаренного ей одним из учеников, над рабочим полем. Лупа удобно пристегивалась к предплечью и двигалась на легкой раздвижной рукояти. Обе руки при этом оставались свободными. Девушка могла только гадать, использовал ли молодой Гатха магию, но так или иначе стекло не давало бликов и легко наводилось на мельчайшие объекты. Сейчас оно отчетливо показывало нарушение в равномерной структуре кристалла.
— Никуда не годится! — Рейни с трудом выпрямилась, все еще избегая прикасаться к гладкой поверхности.
Карн, терпеливо простоявший у стены последние три часа, шагнул к ней. Рядом с серебряным великаном она казалась маленькой девочкой.
— Опять кристаллическая решетка? — В его низком голосе звучало сочувствие.
Рейни улыбнулась. С тех пор как ее отвлекли от собственных исследований, Карн всеми силами старался утешить и ободрить молодую сотрудницу.
— Да, Карн. Больше пятисот часов работы, и все насмарку из-за микроскопического дефекта. — Она повернулась спиной к испорченной линзе. — Сколько ни жалей, исправить ее невозможно. Убери, пожалуйста, пока. Урза захочет сам убедиться, хотя ясно, что изъян слишком велик.
Рейни, как магистр технических наук, и сама имела право принимать решения в подобных ситуациях, но только не тех, где дело касалось Урзы. В работах над своим проектом мироходец контролировал каждый шаг.
С деликатностью, казавшейся невероятной при такой огромной мощи, Карн захватил большим изогнутым зажимом края линзы и, не касаясь поверхности, приподнял ее над столом, развернулся и бережно опустил на полированную подставку рядом с двумя такими же негодными изделиями.
Рейни уже занималась другим делом. В ее лаборатории параллельно велись разработки трех изобретений, не считая ученических работ, которыми она руководила. В воздухе стоял запах промасленной кожи и металла. На столах валялись детали и инструменты — хаос, на взгляд постороннего, но работавшие здесь ученые легко находили в этом систематизированном хаосе все необходимое. Правда, лишь немногим удавалось сработаться с Рейни, усвоив ее систему. Девушка втайне надеялась, что ее сумел оценить Урза. Впервые посетив ее лабораторию после того, как Рейни включилась в работу над Наследием, он действительно обронил: «Очень хорошо». Сам мироходец ни к чему здесь не прикоснулся, но на следующий день прислал четверых своих сотрудников для знакомства с организацией работы.
Стоя у стола, Рейни возилась с новым механическим двигателем из транского металла. Этот живой металл продолжал расти, выбивая рычаги и шестерни, если не был с самого начала идеально сбалансирован. Рейни снова навела лупу, разглядывая крошечные детали, а Карн, уложив на место линзу, безмолвно вернулся на свой пост.
— Баррин опять работает поздно. — Она подумала и исправила ошибку в чужом для нее аргивском языке: — Работает допоздна?
— Не знаю, госпожа Рейни. — Девушка отвлеклась от работы и обернулась к серебряному человеку.
Тот пояснил, шевельнув плечом: — Мне он ничего не сообщал, но, насколько я знаю, старший маг в самом деле очень занят последними исследованиями Гатхи. Он один из лучших учеников.
— И один из самых беспокойных, — заметила Рейни с холодной усмешкой. — Сперва Тефери и
