— Спасибо, вы мне очень помогли. Скажите, если бы вы могли выбирать, что сделали бы со своей жизнью?
— Я хотела бы быть краснодеревщиком, — не колеблясь, объявила она. — Как-то мы пять лет жили на одном месте, и наш сосед делал мебель. Столы, стулья и кресла, все такое. И представляете, возился со мной, учил меня всему. Конечно, я платила. Тем, что ему больше всего нравилось. Но в старших классах мне сказали, что это занятие не для девочки. А потом я залетела от Томми и он убил младенчика.
— Еще один вопрос. Тамми хотела позвонить вам с Карибов?
Он уже спрашивал ее об этом. Но может, под гипнозом она что-то добавит? Потому что теперь у него появился план.
— Да. Правда, не сказала, когда именно.
— Но как она вас найдет?
— Позвонит моему парню, Тони, в Бар-Харбор. По-моему, он меня уже бросил. Сказал, что, если за мной гоняются копы, он тут ни при чем. Выпутывайся, мол, как хочешь, мое дело сторона. Он собрался уносить ноги из городка.
Савич надеялся, что Тони еще немного подождет, прежде чем уносить ноги. Молодой человек работал механиком в «Эдз юропиен моторз». Нужно позвонить агентам в Бар-Харбор, пусть приглядят за ним. Послушают телефонные разговоры. Теперь им есть за что ухватиться. Звонок от Тамми.
— Спасибо, Мэрилин.
Савич поднялся и встал у двери, пока доктор Хикс выводил женщину из гипноза. Доктор тихо сказал ей что-то и кивнул Савичу. Тот обнял ее за плечи и повел из комнаты.
— Пора обедать, Мэрилин, — бодро объявил Савич. — Поедим в кафетерии. Это вниз по коридору, на этом же этаже.
— Я бы хотела пиццу, мистер Савич, и чтобы «пепперони» побольше.
— Заметано. Этот кафетерий славится своей пиццей.
Саймон был взбешен. Он даже отослал Лили в Вашингтон. Она была так же зла, как он сейчас, но в конце концов сдалась, согласилась и уместила свой изящный задик в такси, которое он вызвал для нее. Только она не вернулась в Вашингтон. Вместо этого вылетела одним с ним рейсом в Сан-Франциско, стараясь не попадаться ему на глаза. Мало того, ухитрилась раньше Саймона оказаться в аэропорту Арката-Юрика. Саймон чуть не лопнул от ярости, когда Лили наткнулась на него все у той же чертовой багажной карусели и как ни в чем не бывало прочирикала:
— В жизни не думала, что вернусь в Гемлок-Бей всего через две недели после того, как сумела убраться отсюда.
Теперь они сидели бок о бок во взятой напрокат машине, и Саймон все не мог успокоиться.
— Как вы только решились на такое, Лили? Мало ли что могло случиться? Каждый шаг — это смертельный риск, а вы…
— Но ведь мы партнеры в этом деле, Руссо, и не стоит об этом забывать, — возразила она, высунув голову в окно, чтобы всмотреться в следующие позади автомобили. Вроде бы никто за ними не следит… — Просто я задела ваше самолюбие, вот и все. Но это не ваше шоу, Руссо! Картины мои. Так что руки прочь!
— Я обещал вашему брату не допустить, чтобы с вами что-то случилось.
— Прекрасно. Так и быть, держите слово. Куда мы едем? Надеюсь, к Эйбу Терклу? Вы говорили, что, возможно, сумеете что-нибудь из него вытянуть. Не насчет коллекционера, разумеется, а насчет Фрейзеров. Поскольку он тут, это явное доказательство того, что они как-то связаны.
— Верно.
— Вы говорили, что Эйб остановился в пляжном домике почти на самом побережье. Знаете, кому он принадлежит? Только не говорите, что моему почти бывшему мужу.
Саймону пришлось сдаться. Ну что с ней поделать?
— Нет, не Теннисону. Но что-то в этом роде. Дом записан на имя папаши Фрейзера.
— Почему вы мне этого раньше не сказали? Значит, мы правы! Разве это не доказательство?!
— Пока не слишком веское. Наберитесь терпения. Все концы скоро сойдутся. Шоссе 211 — очень опасная дорога, как вы уже рассказывали. Мы проедем мимо того места, где ваши тормоза отказали?
— Да, осталось совсем немного.
Лили постаралась не смотреть на то дерево, в которое врезалась когда-то. События той ночи постепенно тускнели, ужас забывался, но времени все же прошло слишком мало.
— Как оказалось, этот Теркл не имеет ни банковского счета, ни очевидных средств к существованию. Значит, Фрейзеры платят ему наличными.
— Я все же не пойму, зачем им столько хлопот? — вздохнула Лили.
— После того как мы убедимся, что мистер Олаф Йоргенсон получил три картины… нет, лучше четыре, так проще, — мы сможем узнать, сколько он за них заплатил. Лично я считаю, что около трех миллионов за каждую. Может, и больше. В зависимости от степени его одержимости. Судя по тому, что я слышал, он не остановится ни перед чем.
— Три миллиона?! Какие огромные деньги! Но идти на преступление…
— О, я многое мог бы порассказать о том, на что идут некоторые коллекционеры! Был один немец, собиравший редкие марки. Он узнал, что у матери есть очень дорогая марка, которую ему хотелось иметь. Но та не отдавала. Тогда он ударил ее по голове мешком с монетами и убил. Надеюсь, это дало вам некоторое представление о том, насколько одержимы эти люди?
Лили ошеломленно уставилась на него.
— Поверить невозможно! Но этот Олаф Йоргенсон — он ведь очень стар и к тому же слеп!
— Странно другое: что он не может подавлять свои желания даже ради такого пустяка, как слепота. Думаю, он не остановится до самой смерти.
— Как по-вашему, у его сына вправду висит над койкой оригинал «Ночного дозора»?
— Я бы ничуть не удивился, — грустно хмыкнул Саймон.
— Но вы поговорите с сотрудниками «Риксмузеума»?
— Да, но поверьте, они не захотят слушать. В лучшем случае попросят экспертов втихаря проверить картину. Если они посчитают ее подделкой, постараются вернуть обратно, но весьма сомнительно, что обнародуют результаты экспертизы. Кстати, мы проверили мистера Монка, директора музея Юрики. У него и вправду степень доктора философии и родословная длиннее вашей руки. Если тут что-то и неладно, Савич пока этого не пронюхал. Но мы копнем глубже. Пошлем агентов в пару музеев, где он работал до того. Продолжайте оглядываться. За нами кто-то следует?
Лили заерзала на сиденье и повернулась к Савичу.
— Нет, никого. И все равно мне не по себе. Для меня это вражеская территория.
— Вполне естественно — после того, что вам пришлось пережить. Вы знакомы с мистером Монком?
— О да.
— Расскажите мне о нем.
— Прекрасные, горящие огнем черные глаза, — медленно начала она, — перед которыми не устоит ни одна женщина. Сексуальные. И в то же время он почему-то казался голодным. Правда странно?
— Прекрасные глаза? Сексуальные? Типично женское мнение.
— А есть и мужское? — съехидничала Лили. — Будь он дамой, вы, вероятнее всего, запустили бы глаза в вырез ее блузки,
— Возможно, возможно. И что?
— Да вы скорее всего даже до ее лица не добрались бы! У всех у вас одна извилина.
— Неужели?
Лили рассмеялась. Не смогла удержаться. Саймон приподнял очки, и она заметила, что он улыбается.
— Кажется, вам и в самом деле лучше, — удовлетворенно кивнул он. — У вас приятный смех, Лили.
