— А кто бы приехал вместо меня, скажи на милость? Моя младшая сестра Синджен? Она, конечно, бойкая девушка и порядком развлеклась бы здесь, но с тобой ей не справиться. У меня есть еще младший брат, но он — старательный и прилежный студент, и его почти ничто не волнует, кроме занятий в Оксфорде; в будущем он получит ученую степень и, возможно, собственный приход, женится на какой- нибудь богобоязненной особе и станет хорошим священником и примерным отцом семейства. Тайсон — так зовут моего младшего брата — довольно равнодушен к женскому полу, но даже если бы одна из твоих нежных улыбок и тронула его сердце, он немедленно покинул бы остров во избежание риска совершить тяжкий грех. Так что Тайсон не годится на ту роль, которую вынужден играть я. Что касается самого графа, то он не отличается терпением, не то что я, он не любит приключений и женского кокетства, любовных игр и флирта, поэтому твои уловки, Софи, никак бы на моего старшего брата не подействовали, он быстренько прекратил бы все безобразия и уехал, не замаравшись в интригах твоего дяди. Таким образом, из всего вышесказанного следует, что тебе повезло со мной, Софи, и ты должна благодарить судьбу за то, что она послала меня на этот остров. Я непременно займусь твоим воспитанием, и, думаю, твой строптивый характер изменится в лучшую сторону и ты перестанешь вести себя, как дикая кошка.
— Перестань хвастаться, Райдер. И нечего угрожать мне воспитанием. Все вы, мужчины, такие: на все готовы, лишь бы получить свое, а то, что вы причиняете женщинам боль, вас не волнует.
— С чего ты взяла, что я собираюсь причинить тебе боль?
— Хорошо, не собираешься, но ты хочешь подчинить меня себе, властвовать надо мной. Любой мужчина стремится быть владыкой, пусть даже над одной-единственной женщиной.
— Мне думается, Софи, что мы уже обсуждали как-то этот вопрос. Давай не будем снова к нему возвращаться.
— Иди к черту, Райдер! Ты такое самолюбивое ничтожество, как и остальные мужчины, а твои противные родственники… чтоб им всем пропасть!
— И даже Синджен тебе противна? Ты и ей желаешь зла?
— Если она такая же, как ты, тогда да, и пусть дьявол заберет ее в преисподнюю!
Райдеру была неприятна неожиданная вспышка злобы и ненависти у Софии; с тех пор как он встретил эту строптивую, необузданную девушку, она не раз его удивляла: зачем она так ругается? Откуда в ней такая неукротимая злоба? Неужели Тео Берджес до такой степени искалечил душу своей племянницы? Хотя, конечно, ничего удивительного: он так сильно избивал Софию, что любой на ее месте ожесточился бы и потерял веру в людей. Он сделал из нее рабу, пользовался ею…
— Прекрати ругаться, Софи, — сказал Райдер, — меня твои ругательства ничуть не трогают. Теперь у тебя нет причин считать себя несчастной, и я никогда… — Тут он осекся, чуть не признавшись ей в том, что у него никогда не было с ней интимных отношений. Словно наяву вспомнил он ту ночь и спящую Софию, такую соблазнительную и красивую, и как ему хотелось погладить ее бархатистую кожу, ласкать ее тело, но он и пальцем до нее не дотронулся, считая, что не вправе этого делать. — Послушай, скажи мне правду, ты бы хотела стать моей любовницей?
— Нет, — отрезала Софи.
— Неужели Оливер Сассон привлекательнее меня? Он тебе больше по вкусу? Но, моя дорогая, адвокат не относится к лучшим образцам сильной половины человечества, хотя и обладает приятным характером и довольно сговорчив. Я уже имел с ним беседу и должен заметить, что мистер Сассон выразил готовность немедленно заняться вопросом моего наследства и восстановить меня в правах владельца Кимберли-холла как можно быстрее. Он также принес свои искренние извинения за допущенную ошибку и обещал проделать всю работу безвозмездно, так как недоразумение произошло исключительно по его вине.
Райдер сделал паузу, чтобы проследить за реакцией Софии, но девушка смотрела на него равнодушно, на ее лице не отражалось никаких чувств. Она умела владеть собой, уж что-что, а это Райдер знал хорошо. Ему захотелось расшевелить ее, вывести из равновесия, чтобы она скинула эту маску холодного безразличия, и он сказал:
— Адвокат страшно сокрушался, что теряет тебя, он даже зашел так далеко, что признался мне в своем желании сделать тебя своей женой, хотя этот брак, несомненно, повредил бы его репутации. Поверишь ли, в его глазах стояли слезы, когда он говорил о тебе, видимо, он сожалел о том, что никогда больше не сможет прийти к тебе на свидание в уютный домик у моря, не сможет насладиться твоими ласками.
— А он никогда и не наслаждался ими, вернее, он получал удовольствие, но не так, как ты думаешь.
— Ты же говорила мне раньше, что не была с адвокатом в домике. И что значит «он получал удовольствие не так…» А как? Или он не человек?
— Ах, ты не понимаешь, Райдер, я… — начала объяснять София, но вдруг резко остановилась: зачем говорить ему правду? Он и тогда не верил, и сейчас не поверит. — В общем… Меня вынуждали вести себя так, как я вела. Я ничего не делала по своей воле, никто из этих троих мужчин меня не интересовал.
— Ну, о Шермане Коуле говорить не будем: он не годится на роль любовника, а вот другие… Не сердись, Софи, но помнишь, тогда в саду, я снял с тебя платье, обнажив твою грудь, а ты даже и бровью не повела; более того, держала себя так, что я обезумел от желания. Откуда такое умение? Не всякой кокетке удалось бы так возбудить мужчину.
— Ты не принесешь мне бинты? — переменила тему София, явно не желая обсуждать свое поведение. — Я хочу забинтовать ступни и встать. Я не могу больше валяться в постели ничего не делая, мне приходится выслушивать от тебя всякие гадости…
Райдер решил оставить Софию в покое, не волновать ее, и сам сделал перевязку. Ступни, маленькие и изящные, уже не выглядели так ужасно, как накануне, и он искренне порадовался, что его вчерашние труды не пропали даром.
— После встречи с Оливером Сассоном я отправился разузнать, какие корабли отправляются в ближайшее время в Англию, — сообщил он, невольно любуясь аккуратными пальчиками ног девушки, — и выяснил, что таких кораблей несколько. До отправления первого из них у нас есть достаточно времени, чтобы уладить необходимые дела и спокойно отплыть в Англию.
— Сэр, вы опять помогаете моей сестре? — раздался голос.
Райдер обернулся и увидел в дверном проеме Джереми.
— Входи, входи, — пригласил он мальчика. — Твоя сестра немного утомлена жарой, и я развлекал нашу больную беседой. Софи устала, ей надоело бездействие, она скучает.
— А почему вы держали ее ногу?
— Я осматривал ступни и, как видишь, перебинтовал их. София сама хотела сделать перевязку, но я ей не позволил.
— Можно, я почитаю сестре вслух? Ой, а почему пьесы Шекспира валяются на полу? Софи, какая ты неосторожная! Господи, страница четыреста тридцатая порвана!
— Понимаешь, Джереми, твоей сестре не понравилось второе действие в «Укрощении строптивой», вот она и швырнула книгу…
— Райдер, прошу тебя, уйди, — прошипела София, и Райдер послушно удалился, весело насвистывая какой-то мотив.
Ночью София внезапно проснулась. Она сначала не поняла, какой звук разбудил ее; несколько мгновений она еще находилась во власти сна: ей снилась мама, она смеялась, расчесывала ей волосы и обещала, что в день рождения, когда Софии исполнится восемнадцать лет, они всей семьей отправятся в Лондон и там она обязательно встретит много поклонников, которые будут домогаться ее руки… Снова послышался странный звук, и София, сбросив с себя простыню и выбравшись из-под москитной сетки, тихо встала и прислушалась; звук доносился снаружи, с балкона; кто-то там был, и этот кто-то осторожно двигался. На цыпочках девушка прокралась к балконной двери и выглянула; сначала она ничего не увидела, но вдруг мелькнула тень человека, который, согнувшись, крался по балкону вдоль стены. Надо сказать, что балкон сплошным обручем, без перегородок, охватывал второй этаж дома, и по нему можно было пройти в любую комнату. Сверху балкон закрывал навес от солнца. Не долго думая София схватила со стола кувшин с водой, который вечером бросила в Райдера, и, выйдя на балкон, пошла за незнакомцем. Около одной из
