Сейчас видно, что Николай ничего не понимал в тогдашней ситуации. Да и вообще, мыслил он довольно плоскостно, был безвольным, нерешительным человеком.
Известный фабрикант Савва Морозов говорил:
«Царь – болван. Он позабыл, что люди, которых с его согласия расстреливают сегодня, полтора года назад стояли на коленях перед его дворцом и пели „Боже, царя храни“. Да, теперь революция обеспечена… Годы пропаганды не дали бы того, что достигнуто Его Величеством в один этот день».
К 1913 году население России, если не считать Финляндию, составляло 1б7,7 миллиона. Из них 4,1 миллиона – помещики, государственная бюрократия и крупная буржуазия. Тот же великий князь Владимир Александрович, которого хотели ухлопать эсеры, имел ежегодный доход более полутора миллионов от своих земель, лесов, рудников и пр. Два с половиной миллиона ему давала казна, 24 тысячи он получал как командующий округом, 30 тысяч за президентство в Академии художеств, 40 – как член Госсовета, 25 тысяч – как член кабинета министров…
А заводской рабочий за 14 часов труда получал 42 копейки…
Вот что писал министр земледелия конца века А.Наумов:
«Россия фактически не вылезала из состояния голода то в одной губернии, то в другой… комиссионеры, поставляющие зерно голодающим, наживают состояния, не отходя от телефонов…»
При экономической и политической нестабильности в любой стране всегда находятся субъекты, пытающиеся ухватить в грязной пене дней свой кусок удачи.
Вспомним «Бесов» Достоевского. Как там говорил Верховенский, обращаясь к сподвижникам?
«Вы призваны обновить дряхлое и завонявшееся от застоя дело… Весь ваш шаг пока в том, чтобы все рушилось: и государство, и его нравственность. Останемся только мы, заранее предназначавшие себя для приёма власти: умных приобщили к себе, а на глупцах поедем верхом… Мы организуемся, чтобы захватить направление; что праздно лежит и само на нас рот пялит, того стыдно не взять рукой…»
Из летописи террора:
В Чернигове приговором судебной палаты покушавшийся на жизнь нежинского исправника и жандармского офицера бывший гимназист Гелецкий приговорён к каторжным работам на 5 лет и четыре месяца.
В Саратове военным судом рассмотрено дело неизвестной девушки, убившей генерал-адъютанта Сахарова, фамилия которой до сих пор не установлена, и Бакланова, покушавшегося на жизнь вице- губернатора Кнолля. Оба подсудимых приговорены к смертной казни, но суд постановил ходатайствовать перед государем о смягчении наказания: для девушки заменой казни вечной каторгой, а для Бакланова 15- летней каторгой.
В Могилёве Езерская, обвиняемая в покушении и нанесении ран губернатору Клингенбергу, приговорена к каторжным работам на 13 лет.
В Петербурге вынесен приговор по делу о вооружённом нападении на ссудо-сберегательную кассу. Приговорён к каторжным работам один, пятеро – к смертной казни через повешение.
В Тамбове Мария Спиридонова приговорена к смертной казни через повешение, но её заменили 20 -летней каторгой.
В Нижнем Новгороде рассмотрено дело сормовских рабочих, бросивших бомбу в кабинет заведующего котельным цехом. Двое приговорены к 8-летней и 12-летней каторге.
«В апреле 1897 года в Минске мещанин Абель Рольник, давший незадолго перед тем властям откровенные показания о прикосновенности некоторых из своих товарищей к тайному кружку, подвергся нападению неизвестных злоумышленников, которые облили Рольнику голову серною кислотою и тем причинили последнему неизгладимое обезображение лица».
Летом 1905 года в одной из петербургских газет промелькнула заметка:
«Часов в шесть вечера такого-то июня на Фонтанке около дома №… можно было видеть необыкновенную картину. На крыше дома сидел человек. Дом был оцеплен полицией и солдатами. В человека на крыше пустили струю воды из пожарного шланга. Вокруг дома собралась огромная толпа…»
На крыше сидел 19-летний юноша Хаим Гершкович. У него за плечами уже был арест, старший брат-анархист отбывал каторгу. Гершковича выписала к себе заграница для инструктажа и идейной направленности. Там его обучили обращаться с динамитом. Он даже изобрёл способ готовить бомбы лёгкой, быстрой и дешёвой конструкции. Их предполагалось изготовлять в массовом количестве. Гершковича отрядили в питерскую организацию эсеров.
Когда его вешали, он воскликнул:
– Да здравствует революция!
Вспоминаются слова Л.Толстого:
«Это не были сплошные злодеи, как их представляли себе одни, и не были сплошные герои, какими их считали другие, а были обыкновенные люди, меж которыми были, как и везде, хорошие, и дурные, и средние люди… Те из этих людей, которые были выше среднего уровня, были гораздо выше его, представляли из себя образец редкой нравственной высоты; те же, которые были ниже среднего уровня, были гораздо ниже его».
Система генерала Герасимова
Перемены, происходившие в составе правительства, не могли не отразиться и на личном составе руководителей политической полиции. Во главе Министерства внутренних дел, которому в конечном итоге была подчинена вся политическая полиция, стал совершенно новый для чиновного Петербурга человек – П.А.Столыпин, который вначале чувствовал себя ещё очень непрочно среди верхов столичной бюрократии и старался окружить себя людьми, на которых мог бы положиться. Он сменил руководство Департамента полиции. Рачковский был сначала отстранён от дел фактически, а вскоре, в июне 1906 года, уволен и формально. На его место пришёл Трусевич – малознакомый с делом полицейского розыска и потому не игравший самостоятельной роли. Фактически же центральной фигурой политической полиции стал начальник охранного отделения в Петербурге полковник А.В.Герасимов. В истории русской политической полиции последних перед октябрьским переворотом десятилетий он сыграл одну из самых значительных ролей. Герасимов был сравнительно молод, смел и энергичен. Он происходил из семьи казака, окончил юнкерское училище, потом несколько лет служил в пехотном батальоне. Выскочить из надоевшей колеи оказалось возможным в одном направлении: перейти в корпус жандармов. Этот переход дался Герасимову нелегко. Конец 1880-х годов был периодом общей борьбы с «кухаркиными детьми». Офицерский состав корпуса жандармов с особым старанием стремились заполнить одними только дворянами. С большим трудом Герасимову удавалось продвигаться по службе. Помогала мужицкая напористость и обнаружившиеся полицейские таланты. В феврале 1905 года, когда полицейский сыск разваливался по всей империи и когда с ним особенно было плохо в Петербурге, Герасимов получил назначение на пост начальника
