чего круг разрывался и превращался в «змейку», которую непременно возглавлял будущий воин. Таким образом ему передавали все необходимые качества бойца – силу, мужество, храбрость.
Примерно так же устраивали девичьи хороводы, когда выдавали подруг замуж.
Мы сохранили главное – национальную психологию, основанную на воле, справедливости и совести. Это немало, если учитывать, что, лишь обладая этническим образом мышления и поведения, народ способен к самоорганизации.
В любом случае совершенно четко прослеживается замысел хоровода – прокачать через руки и пение (молитву, гимн) некую энергию, вибрацию и передать ее тому, кто в ней нуждается.
Вероятно, этот обычай восходит к временам предыдущей «цивилизации пирамид», когда земные люди, взявшись за руки, становились в круг и, совокупив таким образом свою энергию, творили божественное, совершая «чудеса»: передвигали, поднимали огромные камни, воздвигали невероятные для нашего сознания и непонятные, бессмысленные для нашего разума сооружения, например, в виде пирамид или колоннады Стоунхенджа. Пути блуждания таких символических образов, как круговая порука, неисповедимы, однако существует четкая историческая закономерность: если подобные понятия, хоть и в переотложенном, аллювиальном состоянии, сохранились и дошли до наших дней, значит, этнос имеет самую прямую связь с предыдущей цивилизацией и мироощущением того времени. Другими словами, мы иногда даже не подозреваем, от кого досталась и каким образом существует в нашем подсознании та или иная поведенческая реакция – реакция, которую Фрейд, а за ним Адлер (да и Юнг тоже) определили как бессознательное, указывая на примитивные детские сексуальные фантазии, якобы впоследствии формирующие личность и ее манеру поведения.
Для индивидуалистического Запада это вполне приемлемо.
Природная форма самоорганизации довольно четко прослеживается в животном мире, и уровень развития ее обратно пропорционален иерархическому устройству. (Чем совершеннее иерархия, тем ниже самоорганизация.) Существует лишь одно исключение из правил – пресмыкающиеся и земноводные, живущие по принципу «все против всех» (жесткий индивидуализм). Самоорганизация слабо выражена у «наземных» млекопитающих (кроме человека), будь то травоядные или хищники; почти совершенная у «летающих» – пернатых, особенно у перелетных птиц, где вопреки предубеждениям практически отсутствует иерархия. Каждую осень журавли собираются на слет перед путешествием на юг. Они слетаются с огромной территории на какой-нибудь болотистый луг и всю ночь словно разговаривают – если слушать издалека, полное ощущение, что говорят люди на вече. С рассветом поднимаются в воздух, закрывают небо крыльями и еще долго кружат беспорядочными стаями. Но потом постепенно разбиваются на клинья и улетают. С этого момента журавлей больше не увидишь до самой весны. А к примеру, некоторые певчие способны «форматировать» – передавать информацию потомству, когда оно еще в состоянии яйца, только созревающего в материнском чреве. (Если соловей-самец по какой-то причине не будет петь возле своего гнезда весь период, пока самка несет яйца, затем насиживает их, выводит и выкармливает птенцов, потомство вырастет безголосым, то есть с измененной генетикой.)
Однако высшая форма самоорганизации наблюдается опять же в среде высокоорганизованных насекомых, например, тех же пчел. Матка в улье – не королева и не хозяйка; ей делегированы права и способности воспроизводить (сеять) новые поколения пчел. Всей жизнью колонии управляют рабочие пчелы, которые в случае гибели матки способны выкормить новую из однодневной личинки обыкновенной пчелы, предварительно расширив и нарастив ячейку либо перетащив ее в маточную чашечку. То есть изменить генетическую структуру. Эта способность приобретается в тот период, когда рабочие пчелы на второй-третий день после рождения проходят службу в свите матки и слизывают с нее маточный фермент, который и позволяет потом совершить чудо («молоко волчицы» для Ромула и Рема). Если в улье нет однодневного расплода, рабочие пчелы способны физиологически перестраиваться и откладывать яйца, чтоб выкормить новую, хотя и неполноценную матку (трутневку). Если в улей поставить соты с расплодом из другого улья, колония примет «подкидышей», но выкормит из засева чужой матки своих, преданных только этому сообществу детей. Можно даже пересадить матку, если семья потеряла ее, но только в маточнике, в виде личинки или куколки – в созревшем виде матка будет тут же уничтожена рабочими пчелами. Поэтому взрослую матку подсаживают в специальной клеточке, дабы она напиталась запахами колонии и пчелы к ней привыкли. Если они начинают кормить чужую матку сквозь сетку, значит, приняли за свою и можно выпускать.
Чтобы иметь право сеять потомство, продлять род колонии, необходимо быть рожденным и/или вскормленным в этой колонии.
Подвиг преподобного Сергия Радонежского в его нехарактерных для инока действиях, направленных насобирание нации. Вся закабаленная Русь прониклась братской любовью (чувственное,совестливоесознание), которая и положила начало освобождению от ига.
То есть в связи с этим никак не обойти вопрос элиты, которая одним своим существованием «форматирует» весь этнос. Так, подвиг преподобного Сергия Радонежского состоит не только в том, что он был страстным молельником и поборником православия, а более в его нехарактерных для инока действиях, направленных на собирание нации. Благодаря его подвигу и подвигу его учеников (элиты) возникли не только монастырские братства, но и вся закабаленная Русь прониклась братской любовью (чувственное, совестливое сознание), которая и положила начало освобождению от ига. (Подробнее о преп. Сергии еще поговорим.)
Как отмечалось выше, существование группы на принципах самоорганизации требует минимум иерархии, а значит, и властных полномочий, сосредоточенных в руках одного или нескольких личностей. В казачьем войске это выборный атаман (хорунжие, сотники, есаулы появились позже, когда вольных казаков привлекли к царской службе), в монастыре – настоятель. Да и то их власть номинальна, сводится к решению узких, житейских вопросов; человека удерживает в группе иное – общая конечная цель, способы достижения которой выражены в монастыре, например, уставом, в казачьем полку – обычаем, неписаным законом.
Стоит только прописать эти законы и обязать к исполнению, как весь принцип самоорганизации рухнет.
То есть третьей составляющей этого принципа, кроме Воли и Справедливости, является Совесть – основной законодатель самоорганизации.
Жить по совести– значит жить, сообразуясь с истиной (со – вместе, весть– истина, высшие знания). Личностью или группой, соблюдающей этот принцип, невозможно ни управлять извне, ни тем более манипулировать. Это единственная непробиваемая защита от влияния, в какой бы иезуитской форме оно ни выражалось.
Жить по совести – значит жить, сообразуясь с истиной (со – вместе, весть – истина, высшие знания). Личностью или группой, соблюдающей этот принцип, невозможно ни управлять извне, ни тем более манипулировать. Это единственная непробиваемая защита от влияния, в какой бы иезуитской форме оно ни выражалось.
В русской жизни (Великая, Белая, Малая Русь) и сегодня хорошо заметно проявление воли, обострено чувство справедливости (на чем и основаны все манипуляции личностью и обществом), но критически мало или вовсе не наблюдается СОВЕСТИ (как раз она-то и спрятана под «вторым дном»). А без этой составляющей первые две способны вывести на улицу разъяренную толпу, совершить революцию, смести существующую власть, разрушить империю, но ничего нового не создать, тем более элиту.
Законотворческий процесс уже и сейчас доведен до абсурда. Прописать на гербовой бумаге весь сложнейший спектр существования личности, государства и международных отношений, закрепить в определенных рамках всякое действие и движение под землей, на земле, в воздухе и космосе человеку смертному невозможно, ибо все это – Божьи Промыслы, а тягаться с Ним во всяком Творчестве, в том числе и законов, для человека, еще не совсем утратившего разум, бессмысленно. (Хотя американцы пробуют, не замечая собственного маразма, но пока высокий ВВП, все можно.)
И складывается парадоксальная ситуация: мы все знаем те немногие и основополагающие неписаные истины – десять заповедей, по которым следует жить, но живем по писаным законам, чаще всего противоречащим нашим знаниям. Пока малые дети еще не понимают назначения, например, Конституции, мы учим их жить по совести, и эту науку они мгновенно схватывают, на ней основывают свое представление о мире; она, наука совести, наконец становится закладным камнем формирования личности. Но по мере взросления мы сами ломаем все, что заложили, и переучиваем жить по другим декларативным правилам, например, что не запрещено, то разрешено. Недоросль пальцы в розетку совать не станет, хотя это не запрещено, однако нигде не написано, что нельзя обижать слабых и немощных, нельзя воровать (есть только закон, наказывающий за воровство), нельзя обманывать (есть закон, наказывающий за мошенничество), да и убивать в принципе можно – где написано, что нельзя? Только в десяти заповедях. Найдите статью Уголовного кодекса либо другой закон, например Конституцию, где было бы убийство под запретом? Нет таковой!
А что не запрещено, то разрешено. Подумаешь, дадут срок?..
В результате такого перелома мы получаем личность, руководствующуюся неким симбиозом писаных и неписаных законов, которые чаще всего исключают друг друга, а поэтому вместо человека, изначально созданного по образу и подобию божьему, возникает некое биологическое существо, двигателем «прогресса» которого являются голод, боль, страх, секс, – о нем и поведал нам старый доктор Фрейд. А его ученик Адлер заметил еще одну особенность – стремление к самоутверждению. К чему же еще стремиться, если у существа образ-то божий, а подобие биологическое? Только психология домашнего животного положительно реагирует на кнут и пряник.
Может, пора уже уподобиться преподобному Сергию и уходить в леса? Или еще рано и надо пока что, как соловью, петь возле своего гнезда, чтобы «отформатировать» сознание потомства, еще не вылупившегося из яйца?
