сбегать.
— Разве колдуны курят? — опять улыбнулся Гай.
— Да. «Беломор»... А еще велел робу домой отнести, зашить. — Девочка шевельнула на песке брезентовую куртку.
— Тебе, наверно, домой надо, — виновато сказал Гай. — А ты со мной возишься...
— Я не тороплюсь. Когда сможешь, вместе пойдем. Я тебя до Графской пристани провожу.
— Да ну... — с неуверенной бодростью отозвался Гай. — Я сам дойду. — Он поднялся. — Вот, уже можно ступать. Ой...
— Нам все равно по пути до Графской, — сказала девочка.
— Тогда ладно.
Гай не ощущал скованности, какая бывала раньше при знакомстве с девчонками. С этой девочкой ему было хорошо и спокойно. Ну, почти как с Галкой. Только сестра старше Гая на шесть лет, а эта — ровесница. Одного с Гаем роста, тоненькая, в бело-синем выгоревшем платьице, с облупленными мальчишечьими коленками и в старых полукедах... Она заметила скользящий взгляд Гая, а Гай понял это и смутился. Но смущение было легкое, даже приятное.
И Гай опустил глаза, посопел и спросил:
— Тебя как зовут?
— Ася.
Гай вздохнул удивленно — так подходило ей имя. Почему-то представился тростник с белым волокном головок и спокойный посвист ветра в стеблях.
— А меня... Мишка... — Он поморщился от досады на себя и сказал решительно. — А чаще меня зовут Гай. Из-за фамилии.
Ася кивнула без улыбки:
— Гай — это хорошо. Похоже на Гайдара, да?
— Ну... не знаю... — Сравнивать себя с Гайдаром было бы большим нахальством. Но стало все-таки приятно.
— Тебе у Гайдара какая книжка больше нравится? — спросила Ася.
— Не знаю... — Гай никогда об этом не думал и теперь старался сообразить. — Может быть, «Школа»...
— А мне «Судьба барабанщика»... Книжка и кино. Ты смотрел этот фильм?
Гай кивнул. Ася наконец улыбнулась. Неожиданно.
— Я когда в первом классе была, думала, что байдарка называется «гайдарка». Лодка для пионерских походов. Пела: «На гайдарке, на гайдарке по реке наш путь далек...»
Гай обрадованно сказал:
— А я раньше думал, что «пирога» от слова «пирог». Потому что бабушка такие острые пирожки стряпает, как лодочки... Смотри, Ася, я уже ступаю.
Они ехали в город в полупустой «пятерке», что ходит от Херсонеса до площади Нахимова. Автобус неторопливо подвывал на подъемах. Гай держал на коленях твердую брезентовую куртку. От нее пахло рыбой и табаком.
— Ты откуда приехал? — спросила Ася.
— Из Среднекамска. Слышала?
— Конечно, слышала... Далеко-то как.
— Всего три часа на самолете.
— Я на самолете только в Москву летала. Один раз... У меня там тетя. А у тебя здесь кто?
— У меня?.. Мы так приехали, ни к кому. С Толиком...
— С братом?
— Ага... То есть это мой дядя, но он все равно что брат. Я его раньше «дядя Толя» звал, а потом он сказал: «Какой я тебе «дядя»! Не старь меня перед девушками».
— Значит, молодой еще...
— Он с виду будто студент. А вообще-то уже тридцать лет... Ты думаешь, он отдыхать сюда приехал? Он подводный аппарат испытывает. Такого робота-разведчика... Ася, этот аппарат может и рыбные косяки в море искать! Толик рассказывал...
— Рассказывал? — слегка удивилась Ася. — Значит, это не секретный аппарат?
— Ну... не знаю. По-моему, нет. С чего ты взяла?
— Я «Судьбу барабанщика» вспомнила. Там мальчик Славка отца-инженера спросил про новое изобретение. Отец стал объяснять, а Славка как закричит: «Ты же мне про сепаратор рассказываешь, который у бабки в деревне!» Помнишь?
— Ага... — соврал Гай. — Но Толик не про сепаратор... Он сперва сказал: «Представь, что океаны — это космос. Так вот, наша штука — это то же, что спутник в космосе».
Ася осторожно возразила:
— Спутники в космосе всего десять лет летают. А в морях подводные лодки уже давным-давно. И аппараты всякие...
— Я Толику так же сказал. А он говорит: «У нас совсем другое дело. Системы не те, и задачи другие. И объяснял про всякую автоматику. Я тогда вроде бы все понял, а сейчас в голове перепуталось... У них теперь в лаборатории последняя подготовка, Толик там с утра до вечера. А я, видишь, гуляю... — Гай виновато посопел: — На дракончиков наступаю... — Нога ныла ровной несильной болью.
Аня сказала с шутливой назидательностью:
— Маленьких мальчиков нельзя оставлять без присмотра.
— Ага, — подыграл ей Гай. — Но выхода не было. Отец с зимы в Алжире, там химический завод строят, он специалист. Маму к себе в отпуск вызвал, а про меня сказали, что нельзя. Галка, это сестра моя, в студенческом отряде, они Ташкент восстанавливают. А бабушке наконец-то путевку дали в Ессентуки... А с дедушкой ни мама, ни бабушка меня ни за что на свете оставить не решились бы. Говорят: все равно что двух младенцев со спичками дома запереть... А тут как раз Толик приехал. Он вообще-то в Москве живет...
— Повезло тебе, да?
— Ага... Мама говорит: «Толик, спаси, а?» Он спрашивает: «А ты не боишься этого пирата со мной отпускать?» Это меня то есть... А она: «Боюсь, конечно. Но все-таки ты серьезный человек, кандидат наук...» Ну вот, приехали, а здесь все не так, как думали: Толик по уши в работе, а я шастаю... Мне-то даже лучше, только он переживает...
— Тебе у нас нравится?
— Еще бы, — вздохнул Гай. — Первые дни я как-то ошалел. От моря, от всего... А сейчас будто давным-давно здесь живу... У меня дедушка почти севастополец.
Это вырвалось у Гая неожиданно, хвастаться дедом он не собирался, просто захотелось показать, что он, Гай, здесь не совсем чужой.
— Он что, раньше в этих местах жил? — спросила Ася.
— Он не жил... Он здесь воевал и погиб... Это не тот дед, который в Среднекамске, а мамин отец. И Толика...
Автобус потряхивало. Ася сбоку молча смотрела на Гая. Волосы ее качались над плечами. Гай сказал тихо:
— Он в этих местах погиб, у Херсонеса. От мины... Дед — политрук Нечаев — всегда казался Гаю похожим на командира с известного фотоснимка «Комбат». Как он с пистолетом поднимается из окопа и зовет бойцов в атаку. Но сейчас дед представился другим. Лежащим в земле. Вроде каменного великана, вросшего в глубинные толщи херсонесских берегов, спаявшегося с глыбами древней разрушенной цитадели. И с бетонными блоками дотов и орудийных гнезд. Он — сама эта земля. Громадный, просто километровый, лежит он, сложив на груди каменные руки... И... сверху через черную нору скатывается ему на руку тяжелая лимонка.
«Что это»? — спрашивает дед, не поднимая бетонных век.
«Это... так. Дедушка, это случайно. Я потом уберу...»
