Летчик для особых поручений

– Да нет, – сказал Алешка. – Это я так…

И стал рассказывать.

Про Софью Александровну, про ее шляпы и котов. Про клипер. И наконец, про Машу. А когда кончил, Хранитель смотрел на него серьезно и даже строго.

– Значит, хочешь подарить модель? – спросил Хранитель.

Алешка кивнул.

– Хорошая мысль… Но, ведь дарить можно только свое. То, что сам сделал, или, скажем, купил, или заработал. А разве клипер твой?

– Ну… Все-таки Софья Александровна хотела подарить его мне…

– Хотела, но не успела.

– Да, но раз он уплыл, он стал ничей. А я пошел искать.

– Но не нашел.

– А разве он не здесь?

– Наверно, здесь, – сказал Хранитель. – В том-то и дело, что здесь, а не у тебя. Он сам выбрал сюда дорогу.

Алешка помолчал, потому что боялся заплакать от обиды. Потом тихо сказал:

– У вас здесь тысяча моделей. А мне нужна одна. Неужели вам жалко?

Хранитель пожал плечами.

– Если правду говорить, действительно жалко. Но не в этом дело. У нас в музее строгие правила. Не могу же я отдать модель, если нет у человека доказательств, что это его кораблик. Есть у тебя доказательства, что он должен быть твоим?

– Доказательства? Какие? Я же все рассказал. Только вот еще…

– Что?

Алешка зажмурился от смущения и выпалил с отчаянной решимостью:

– Я про этот клипер стихи написал!

– Стихи? – переспросил Хранитель и забарабанил пальцами по колену. – Стихи – это серьезный аргумент. Ну, прочти.

– Я… сейчас…

Читать сидя было неловко.

Алешка встал, прислонился к шкафу. Отвернулся и хрипловато начал:

– Жил-был старый корабельный мастер… В общем, это начало такое. А называются стихи «Песня о клипере».

Жил-был старый корабельный мастер,
Молчаливый, трубкою дымящий.
И однажды сделал он кораблик —
Маленький, но будто настоящий.

Был фрегат отделан весь, как чудо, —
От бизани до бушпритной сетки…
Но однажды старый мастер умер,
И корабль остался у соседки.

Алешка передохнул и стал читать спокойнее:

Что ж… Она его не обижала,
Пыль сдувала, под стеклом держала,
Только ей ни раду не приснился
Голос шквала или скрип штурвала.

Что ей море, якоря и пушки?
Что ей синий ветер океана?..
Куковала хриплая кукушка,
По стеклу ходили тараканы…

Алешка вспомнил обшарпанные обои, маленькие окна, пронафталиненный комод в полутемном углу, и от жалости к кораблику голос у него зазвенел:

Среди шляпок, старых и затасканных,
Пыльных перьев и гнилого фетра,
Как он жил там– парусная сказка,
Чайный клипер, сын морей и ветра?..

Что он видел темными ночами,
Повернув бушприт к окну слепому?
Ветра ждал упрямо и отчаянно?
Или звал кого-нибудь на помощь?

И проснулись влажные зюйд-весты,
Закипели грозовые воды,
Сдвинули потоки домик с места,
Унесли кораблик на свободу.

Он уплыл по золотым рассветам,
По большим закатам ярко-красным.
Пусть его хранит капризный ветер
На пути далеком и опасном…

– Вот… – сказал Алешка. – Это пока все. Конец я не придумал.

Хранитель посидел, не говоря ни слова, щелкнул пальцами, неторопливо поднялся.

– Что ж, Алеша… Конца ты еще и не знаешь. Потом его допишешь. Больше спорить не будем. Клипер твой.