Ух ты, как здорово получается! Ну-ка, сначала...
...Вера Николаевна, уходя, не заглянула в комнату, не стала прощаться с Толиком. Видимо, понимала, что ему стыдно за слезы. И Толик был ей благодарен. Но мысли о Вере Николаевне скользнули и пропали. Потому что под уверенно-ласковое тиканье выстраивались в строчки слова.
'Два русских корабля вокруг земного шара...'
Толик вспомнил, как однажды держал земной шар в руках. Вера Николаевна попросила принести из учительской в класс глобус. Толик одной рукой сжимал подставку, а другой обнимал все материки и океаны. Шар был теплый, и казалось, что он слегка пульсирует. Словно отзывается на толчки Толькиного сердца...
Вошла мама. Постояла рядом.
— Хватит уж дуться, прогульщик...
Толик сказал, положив на стол локти, а на локти голову:
— Ма-а... Я хочу глобус.
— Да? Очень хорошо.
— Правда? — Толик подскочил на стуле.
— Конечно. А то захотел бы ты, например, паровоз... или луну с неба. Или, скажем, египетскую пирамиду...
— При чем здесь пирамида? — сразу обиделся Толик.
— А глобус? Где его взять-то?
— Может, на толкучке... Там всякие вещи попадаются.
— Ну... если когда увижу, спрошу, сколько стоит... А что вдруг у тебя за фантазия? Ни с того ни с сего...
— Я давно хотел. Просто как-то забывал сказать... Это ведь не игрушка, а для пользы. Учебное пособие.
Мама села за стол напротив Толика.
— Какой ты вдруг прилежный стал... Я напишу Варе, в Среднекамске есть, кажется, магазин учебных пособий. Только не знаю, продают ли там что-то простым покупателям. Скорее всего, он для школ.
— Пусть она попросит как следует!
— А можно с Дмитрием Ивановичем поговорить. У него в Москве есть знакомые. Там, наверно, легче купить...
— Ага, поговори... — Толик опять лег щекой на локоть. — Ма-а... А ты с ним, значит, помирилась, да?
— Анатолий! Сколько раз говорила: не суйся не в свои дела!.. А то будет не глобус, а выволочка.
— Глобус лучше, — мечтательно сказал Толик. И прикрыл глаза. И увидел почти что наяву шар с коричнево-зелеными материками, с голубыми океанами. С четкой синей линией экватора...
— Мама, а почему экватор называют равноденственной чертой?
— Ох, не знаю... не помню.
— А еще большая, — поддел Толик.
— Ну и что? Это ты сейчас географию учишь, а не я.
— Мы про такое еще не проходили... Это как-то с солнцем связано... Мама, а ты знаешь, что у Арсения Викторовича день рожденья в равноденствие?
— 'День-день-день', — сказала мама. — Я смотрю, ты совсем не собираешься садиться за уроки.
— Собираюсь... А как ты думаешь, его выпишут к двадцать первому марта?
— Я надеюсь. Полтора месяца впереди.
— Я ему подарок сделаю...
На следующий день после школы Толик забежал к маме в редакцию и там у маминой знакомой Веры Максимовны попросил лист плотной желтоватой бумаги (из нее делали конверты).
Дома Толик в книжке Нозикова расчертил мелкими клетками портрет Крузенштерна. Лист он разметил крупными квадратами и перенес портрет по клеткам на бумагу. Похоже получилось! Толику даже показалось, что на большом портрете Иван Федорович стал как-то симпатичнее, мужественнее.
Разумеется, это были только основные контуры. Надо нанести тени, тронуть лицо разными карандашами. Конечно, не размалевывать, а лишь чуть-чуть добавить цвета...
Интересно, какие были у Крузенштерна глаза? Наверно, голубые, как у Толика. Он ведь тоже был белобрысый. То есть белокурый...
Толик не торопился. Несколько вечеров сидел над бумагой. Конечно, хотелось кончить поскорее, но он боялся испортить портрет. Надо было рисовать очень осторожно. Лицо человеческое — штука капризная: чуть не так проведешь черту, и все сходство куда-то пропадает... Толик сопел над листом, водил по нему то карандашом, то резинкой, и казалось ему иногда, что зря все это он затеял. Арсений Викторович сам вон как рисует! Посмотрит на Толькино 'произведение искусства', вежливо похвалит, а про себя подумает: 'Ну и уродину он нарисовал!'
Наверно, и правда ничего не получается. Ничуть не похоже на то, что в книжке...
Но... нет, все-таки похоже. Смотрит с бумаги строго и смело обветренный голубоглазый моряк. Флота капитан-лейтенант Крузенштерн...
Мама растрепала Толику чубчик.
— До чего талантливое у меня дитя, просто ужас. И поэт, и художник...
'Поэт'! Мама вспомнила, видимо, стихи про новогодний месяц. Новые строчки, про корабли, она еще не знала.
Никакой он не поэт и не художник. Стихи придумались сами собой, а за портрет он взялся, чтобы сделать подарок, только и всего. А в будущем он такими делами и не думает заниматься. Кем Толик собирается стать, известно давно. Еще с первого класса, когда он намалевал на руке чернилами громадный якорь и был за то поставлен Верой Николаевной у доски...
Итак, портрет был почти готов. Потому что лицо — это самое главное. Оставалось раскрасить мундир и нарисовать на заднем плане облака и паруса. Толик решил, что эполетами, орденами и корабельной оснасткой займется завтра.
Но... на следующий день мама получила зарплату, дала три рубля, и Толик помчался смотреть старую, но самую лучшую на свете комедию 'Веселые ребята'. Музыкальную, с песнями.
